Не грусти, гад ползучий

Синими папоротниками раскачивались комнатные цветы в дымных домнах горшков. Синеватые блики играли на узком лице Леды, чем-то похожей сейчас на Леночку... Вздорностью, манерой говорить, понял Алик, раздражение она сейчас вызывала такое же, как Лена в день ссоры, и даже имена похожи: Лена, Леда. По полу пробежала какая-то химера вроде сороконожки и вскарабкалась на кресло. Это был большой пупок в венчике щупалец. Он жадно вцепился в подлокотник и принялся грызть, смачно чавкая. Жора налил жидкость из канистры, которая прыгала по полу как лягушка. Воздух клубился, розовато сверкая краями, и позванивал долгими гранями. Алик потрогал граненый воздух и посмотрел вверх - там за люстру зацепилась волосатая пятка с глазом посередке. Глаз целеустремленно и хозяйственно уставился на стол. Алик подмигнул ему. Сквозь комнату промчался, дребезжа вагонами, трамвай и исчез за балконом. Пятка по-кошачьи запрыгнула в вагон и помахала Семгину ресницами. Пупок успел откусить от трамвая дугу и, жуя, поволок ее за шкаф. Паркет шипел и пузырился, как прокисший рассол, вымывая прежнюю лаконичную и будничную быстроходно-трамвайную жизнь, предательски простую. Абсурд бытия забродил и вытек из отжатого, будто мокрое белье, пространства... Внизу, под восемнадцатым этажом их квартиры сухо трещал воздух, дымилась земля в панцире офисов, транспорта, бродячих комет-мутантов и каких-то неясных монстров, слегка похожих на динозавров. Начиналась вечность...

ЗАМКНУТОЕ ПРОСТРАНСТВО

— А я говорю, — орал пьяный отставной боцман, - что мир начался с хаоса и поэтому никакого порядка в нем никогда не было и быть не может! Ты вот думаешь, что ты человек? - тыкал он пальцем в сидящего напротив юнца. -Черта с два! На самом деле ты червь, и место твое в земле...

Морсорош - или, попросту, Рош, как он себя называл, - ловко ввинчивался в землю. Почва мягко скользила по длинному гибкому телу, пахла влажной душистой долготой и давней болью. Давно, когда его отец был рассечен пополам и из острой корчащейся боли возник он, Рош, - был этот запах. Вторая часть отцова тела вытянулась, уползла во тьму, оставляя тонкий густой след за собой... Часть отца, отец... А Морсорош умирал. Его коротенькое тело, похожее на обрывок шнурка, мучительно сочилось болью, залепленное землей. Земля попала под кожу, и впоследствии тело зажило вздутым бледным кольцом вокруг больного места, которое через некоторое время заросло и удлинилось... Но это потом. А тогда... Тогда он вдруг стал зыбким и легким, как пар. Поднялся над землей, поплыл... Вот тут его и подхватил ветер. Рош стал легче листьев. Листья ветер один за другим разронял. А Роша бросило ввысь. Он натянулся, как прозрачный лучик света, а ведь и не знал раньше про свет, и про то, что кроме родного племени червей и прочих земляных жителей, есть в мире еще многое другое, и какой он огромный, чудовищный, этот мир. А Рош, ох, до чего же длинный, ушел высоко от земли, от круглой Земли в черноту, звеняще-неслышную... Там было просторно, широко, и тишина таяла, как звук от лопнувших струн. Сверкающая темнотой гигантская чаша втянула его внутрь, он стал ее частицей, и непонятное ему пригрезилось... Никогда, ни до, ни после, такого с ним не случалось, да и вообще он понятия раньше не имел, как это - грезить, думать, что это -мысли, память... Межгалактический корабль планетарной системы Лавс, имеющий форму опрокинутой чаши, проплывал над серовато-голубой звездой. Вдруг еле заметная вспышка скользнула по обшивке. Никаких внешних изменений она не вызвала, приборы внутри ничего не зафиксировали. Все было по-прежнему. Биотропный робот большого отсека работал в нормальном режиме, лишь тринадцать сегментарных глаз улавливателя чуть заискрились и стали осмысленнее, будто в них вселился некто...

Молодой лваг ничего необычного не ощутил. Он откинулся на спинку овального дрена, и информация пошла в силовой экран.

- Планета Хэва, местное название "Земля". Знакомое словечко. Еще в арсубе учили на уроках планетарной истории... - Он улыбнулся золотинками внутри круглых глаз. - На Хэве впервые побывали наши далекие вэбы полтора триадора лет назад... - Золотинки истаяли в пропасти его зрачков.

- Ты прав, Уэндр, - отозвались из глубины силового экрана. - Когда ты учился в арсубе, я уже готовился к первому своему полету. Да, Уэндр, так вот. Полет был не на Хэву, но я знал из программы ее историю. Увлекался, бредил Хэвой. Какое  притягательное странное слово: "Земля".

 - Длюмк, ты все о ней знаешь? — спросил Уэндр. - И про панцирных? Расскажи-ка.