Кому из нас с Ханией не повезло, узнать так сразу не довелось. Опять Демьян вмешался.
— А можно прежде, чем ты её скинешь, мой брат сделает, наконец, то, что давно хотел?
Как ни странно наш псих заинтересовался.
— Ну давайте, ребятки, валяйте, — облокотился на перила, встав между мной и Ханией.
— Подойти к ней можно? — попросил Кирилл, глядя на него исподлобья.
Заметила, как Демон кивнул, после чего к парню подошли двое оборотней в масках, взяли его под ручки с двух сторон и подвели к нам. Демон ради такого даже подвинулся, встав с другого бока от меня.
— Хания, обернись, пожалуйста, — раздалось тихое и слегка неуверенное от близнеца.
И если прежде всё происходящее казалось какой-нибудь наспех сляпанной дешёвой пьесой, то немного погодя…
Хания обернулась. Даже слишком резко. Едва не упала, но вовремя ухватилась за перила. Взглянула на парня в настоящей беспомощности и с такой надеждой, будто спасителя перед собой видела, а не такого же заложника, как мы. Кирилл вяло улыбнулся.
— Не так я планировал это тебе сказать, если честно. И не только потому, что ситуация мало к такому располагает, а просто… рано. Хотя понятие времени — оно относительно, если так подумать. Но если мы всё-таки сегодня умрём, — выдохнул сквозь зубы, явно ярко представив себе подобное, хотя продолжил говорить всё тем же ровным голосом: — то я хочу, чтобы ты знала, — замолчал на мгновение. — Я тебя люблю! — почти выпалил. — И уже давно. Я понимаю, что тебе всего четырнадцать, и ты, наверное, не думала ещё ни о чём таком. Даже для меня это странно, если хочешь знать. Но я вот уже год как не могу дышать нормально вдали от тебя. Я… словно и не я. И лишь рядом с тобой я чувствую себя живым. Ты моя жизнь, Хания. И…
— Я тоже тебя люблю.
Самые простые слова. Каждый из нас слышал подобное десятки или даже сотни раз в своей жизни. Возможно, они адресовались нам, от нас или кому-то другому от кого-то ещё, не важно. Но именно здесь и сейчас, когда существовала вероятность того, что они будут последними для нас всех, почему-то эти четыре слова так остро откликнулись в моём сердце невыносимой тоской.
Это чувство оказалось настолько ошеломляющим, будто враз всю душу из меня вытянуло. Опустошило. И я не имею ни малейшего понятия, почему вдруг стало настолько паршиво, ведь среди всего происходящего чужое признание в любви — явно не самая моя большая и великая проблема. Боль, расходящаяся от центра грудной клетки по всему организму, забрала весь мой кислород, не оставив ни шанса, на то, чтобы вдохнуть заново, пока я пыталась перестать смотреть в глаза альфе пустынного клана.
И…
И ни хрена не так я всё поняла!
Потому что дальше произошло сразу несколько вещей. Во-первых, освободился Демьян, тут же бросившись на ближайшего противника. Он развернул его так, чтобы все посланные в их сторону пули, среагировавшими на такое самоуправство оборотнями, засели в чужой спине. Во-вторых Александр произвёл серию стремительных ударов по Демону. А Кирилл перепрыгнул через ограждение, прихватив с собой меня и Ханию. В один миг я лишилась той жалкой опоры, что ещё удерживала от неминуемой гибели. Вся наша троица стремительно полетела вниз.
Что я там про добровольный прыжок прежде думала?
Вот ни разу он теперь не добровольный!
И вообще…
Жить так внезапно захотелось!
Тоже кому-нибудь «я люблю тебя», например, сказать. Честно. Искренне. Потому что самой так хочется, так ощущается, и никто и ничто не влияет на это. Хотя бы ещё один грёбанный разочек. Или услышать. Прочувствовать. Впитать в себя. Запомнить. Так, чтобы навсегда со мной было, даже потом, когда меня самой не станет, после меня тоже останется. Именно то самое — не заурядное, навязанное инстинктами и физическим влечением к сильнейшему, пополам с осознанием непреложной истины потенциальной парности, от которой никуда не денешься, если только сотрёшь себе память. Или же… или же всё-таки, наконец, вдохнуть.
Ни то ни другое не получалось…
И чем ближе становился асфальт, тем сложнее было убедить себя, подумать хоть о чём-нибудь ещё.
У кого там в такие моменты вся жизнь перед глазами проносится?
Фигня полная…
Не про меня.