Не имея звезды (СИ)

В очередной раз взмахнув палочкой, парень попытался превратить украденную из кабинета МакГонагалл белую мышь в крысу, но та все так же сидела в своей клетке и мирно жевала сыр. Засранка хвостатая. Это был сыр Герберта, но грызунка не хотела сидеть на месте, увертываясь от заклятий парнишки. Наложить петрификус — не вариант, он мог помешать трансмутационным чарам. Так что пришлось поделиться хавчиком. Вот и сидит она, точит, а у парня в животе урчит. Да и вообще, трудно представить, сколько стараний он прикладывает, чтобы научиться оборачиваться пушистым. Для начала оказалось, что второкурсники проходят трансмутацию живого в неживое и живое в неживое. А вот живое в живое — тема для третьего курса. И что бы вы думали — Герберт пожал плечами и пошел менять учебник. И какое же было его удивление, когда перед его взором оказалась схема движений палочки, в которой требовалось нарисовать аж три узора, и формула из двух хитро замудренных латинских слов с языкозакручивающим произношением. От заката до рассвета в течение вот уже пяти дней, тратя время лишь на пятичасовой сон, еду и туалет, парень боролся с заклинанием. Даже сложно представить, сколько человеко-топлива было потрачено за эти часы.

И снова взмах, и на этот многомиллионный раз мышка замерла, потом пискнула и с легким хлопком, превратилась... в мышекрысу. Обалдев от такого зрелища, мальчик быстро отменил чары, а потом прыгал по классу, размахивая руками от радости. Герберт даже запрыгнул на парту и попытался сплясать ирландскую джигу, но чуть не навернулся на холодный пол, так что с танцами пришлось повременить. Наказав мышке быть послушной и не пытаться взломать замок, мальчик убрал свои вещи, особо бережливо относясь к учебникам, тетради и машинке. Первое и третье были подарками, а второе куплено на кровно выигранные в покер деньги. Вообще маги ужасно играли в эту игру, на их лицах можно было буквально читать те комбинации, которые им выпадали. В общем, неудивительно, что уже через два месяца ни один старший не решался резаться в техасский холдем с Гебом, а тот удовлетворился пятью галеонами, выигранными за это время.

Закрыв за собой дверь класса, мальчик, насвистывая легкие мотивчик «Three little birds», направился к кабинету Флитвика, где его уже ждала почти починенная гитара. Оставалось приладить колки и натянуть струны. Кстати, струны купил профессор, они были магическими и вроде как супер крутыми. Мальчик был благодарен. Да и еще мастер чар оставил ученику ключ от кабинета. Парнишка сперва обалдел от такого доверия, а потом протянул через ключ самодельный кожаный шнурок и повесил его себе на шею, храня металлического малыша, как зеницу ока. Герберт даже не подозревал, что таким образом старый и весьма хитроумный профессор пытался приучить сорванца к ответственности...

2 января 1992г., Ховагртс

Мальчик потянулся, откидывая теплое одеяло. Новый день и новое счастье. За окном в причудливом танце кружатся крупные снежные хлопья. Виднеющийся лес, покрытый белым покрывалом, казалось бы, заснул и совсем не разделяет радости мальчишки. А радоваться было чему. Вчера вечером Герберт таки сладил с гитарой, но сон его так сморил, что он не смог даже пару аккордов перебрать, потому пришлось идти спать.

И вот сейчас, когда с правой стороны, прислоненной к стене, стояла черная акустическая гитара, в лучах зимнего солнца сияющая зелено-алыми прожилками; когда с левой стороны на тумбочке лежали книги и счетная машинка, а в спальне, да и во всей гостиной не было ни единого аристократа, паренек понимал, что лучше и быть не может. Быстро одевшись, накинув свою поношенную, даже изношенную, одежду, мальчик убрал в футляр гитару и, протиснув руки в лямки, поднялся. Следом на левое плечо легла сумка, хотя Геб резонно полгал, что сегодня, да и завтра, а может, даже и послезавтра, ему ничего, кроме своей шестиструнной малышки, не понадобиться.

Подбежав к двери комнаты, не в силах стереть с лица улыбку, юноша кинул счастливый взгляд на окно, покрытое замысловатым узором инея, а потом выскользнул прочь. Уже спустя пару минут он мчался по холлу, начисто проигнорировав двери Большого Зала — не было времени на еду. Согласитесь, для Герберта Ланса пренебрежение трапезой означает лишь две вещи: юный волшебник сошел сума или у него на уме нечто архиважное.