Не исчезай

Вернемся к упомянутым событиям. История не сохранила точную дату. Архив Мелчера, приобретенный университетской библиотекой не так давно, еще не успели переплести – поместить в тяжелые библиотечные папки. По залу гулял легкий ветерок. Порывы кондиционированного воздуха? Ровную температуру, а главное, влажность, здесь поддерживали постоянно. Откуда мог проникнуть аромат леса в эти стены? Хантеру это только почудилось или впрямь здесь пахнет фиалками? Вскоре запах сменился, стал свежее, резче – запах луговых трав или чуть сладковатый аромат опавшей листвы? Старая бумага имела свой особый запах. Хантер уже некоторое время ощущал легкое щекотание в носу. Настал момент, когда ему пришлось задержать дыхание. Он попытался подавить спазм, но все же приглушенно чихнул. Смутившись этим, Шиллер оглянулся – не потревожил ли кого? Затем поднялся и направился к столу, на котором были разложены экземпляры изданий Фроста. Прошло не более часа. Шиллер продолжал перебирать старые книги. Следом…

Официальная версия утверждает: после тщательного обследования дюжины изданий ему повезло. Экземпляр «К северу от Бостона», упомянутый в письмах Мелчера, оказался здесь же, среди многочисленных изданий Фроста, являлся частью коллекции библиотеки. На пожелтевшей титульной странице Шиллер нашел рукопись стихотворения – тридцать пять строк, которые восемьдесят восемь лет назад были написаны рукой человека, давно ушедшего в мир иной. Стихотворение называлось «Думы о войне из дома».

Роберт Фрост. Альберт Харкорт. Фредерик Мелчер. Какие имена… Приобщиться к истории. Стать частью этой истории – не в этом ли стремление юных и не таких уже юных людей с романтическим безумием в глазах? Мелчер – одна из самых значительных фигур американского издательского и библиотечного дела. Главный редактор «Паблишерс уикли». Он сохранил тайну неопубликованного стихотворения Фроста до самой своей смерти в 1963 году. Умерев в марте, он пережил своего друга меньше чем на два месяца.

3

События (эмоции, волнения, если не сказать галлюцинации), которые пришлось пережить Хантеру Шиллеру в мгновения, предшествующие находке (что, как упоминалось выше, никогда не станет достоянием широкой публики, а самое главное, достоянием академического истеблишмента), достойны отдельного рассказа. Что же касается нашей истории, имеет смысл пересказать лишь основные моменты, запомнившиеся аспиранту Виргинского университета.

День прошел под мотив шлягера 1961 года. Мелодия «Let’s twist again» пришла к нему, когда он собирался в библиотеку. Еще с утра, принимая душ, бреясь, одеваясь, он напевал: Come on! Let’s twist again, like we did last summer!.. Неудивительно: летний проект занятий для аспиранта – дело обычное. Студенты университета уходят на летние каникулы. Аспирантам необходимо занять себя, найти материал для исследований, публикаций. Такова академическая жизнь. Молодой Шиллер мало чем отличался от остальных молодых шиллеров, йорков, браунов, левенсонов, хиллов… Повторим: он считал себя удачливым молодым человеком. Грех жаловаться. Поэтому let’s twist again. Прошлым летом и этим летом like we did last summer!..

Изучая переписку Мелчера с библиотекарем из Амхерста, Шиллер не надеялся найти что-либо экстраординарное. Но целеустремленность, развитая годами упорного труда, академического усердия, архивного упорства, а еще точнее – жадная упрямость архивной крысы научили его не сдаваться, не оставлять усилий. Так собака роет яму. И находит – пусть небольшую, пусть почти истлевшую, но все же кость.

4

Естественно, что в библиотеке молодой Хантер был не один. Рядом трудились, вгрызаясь в плоть литературной истории нации, другие упорные и целеустремленные. Убедиться в том, что литература, да и все культурное наследие человечества сделаны не из гранита, а скорее из мягкой, практически живой плоти – трепещущей, страдающей, дышащей страстями, окутанной туманами, – нетрудно. Переворачивая ветхие страницы потрепанных книг, приходилось ли тебе, читатель, проливать слезы, замирать от страха, волнения, желания, любви? Романтик в душе, Хантер вынужден был сделать над собой усилие, превратившись в исследователя, упорного архивного грызуна. А иначе куда направлять свои стопы романтикам двадцать первого века? При этом, прошу заметить, студентов, аспирантов американских университетов трудно назвать крысами, грызунами. Вгрызающимися – будь то в гранит точных наук или в пышную плоть наук гуманитарных. Спортивные, тренированные, блюдущие свой вес и зацикленные на здоровом питании, то были ученые люди нового века. Нет, не архивные крысы – скорее гончие, борзые.