Не ищи меня

Я выскользнула из кухни, чтобы проверить, как он. Он крепко спал, его изуродованный рот приоткрылся. Лицо казалось раздутым и бесформенным – даже когда раны затянутся и отеки сойдут, он уже не будет таким красивым, как прежде. Мне не хотелось его беспокоить, поэтому я на цыпочках вышла из комнаты и вернулась к Эмили.

Она съела, сколько хотела, и теперь играла со стаканчиком из-под йогурта: ставила себе на нос, стараясь удержать равновесие, а потом кивала головой, и стаканчик летел через стол. Ее лицо, руки, столешница – все было покрыто липкой розовой слизью.

– Твою мать! – заорала я, снова хватаясь за бумажное полотенце. Но прежде чем я успела подойти к ней, она вытерла руки о подушку на стульчике.

– Нет, не надо так делать!

Она подняла на меня взгляд, ее нижняя губа задрожала.

– Прости, солнышко, – сказала я, пытаясь ее вытереть. – Мамочка не должна ругаться.

Голубые глазищи наполнились слезами.

– Нет. Нет. Мама! Где мама?

Я крепко ее обняла.

– Я научусь, – прошептала я. – Обещаю.

Глава 33

Тогда

Наташа

На следующий день мы с мамой поехали в северную часть Лондона и припарковались недалеко от дома Джен. Во дворе не было видно серебристой «Мазды», но я все равно набрала в домофоне номер нужной квартиры. Ответа не последовало.

– Попробуй соседей, – предложила мама. – Может, они знают, где она.

Я обзвонила все квартиры на четвертом этаже. Ответил только один человек, и когда я спросила о Дженнифер Уоррингтон, он постарался побыстрее от меня отделаться, словно я была мошенницей или Свидетельницей Иеговы. Объявил, что никогда о такой не слышал.

Мама заглянула сквозь двойные двери в мраморный подъезд.

– Понтово выглядит. У них есть консьержка?

– Не знаю, вряд ли. Никто нам здесь не поможет, мам, это не то место.

– Ну, хотя бы попытались… – мы пошли обратно к машине. – Это Ник купил ей квартиру?

– Э-э, не знаю. Наверное.

Она не смогла удержаться от неодобрительного цоканья.

– Ты вообще ничего не знаешь о его делах, да? Ну ты и простофиля, Наташа… Позволяла ему вытирать о себя ноги.

– Нет, в конечном счете не позволила, – ответила я, вспомнила тяжесть весла в руке и представила его окровавленное лицо в тот миг, когда он, пошатнувшись, опрокинулся в воду. Я не знала, убила ли я его, но, по моим прикидкам, он был мертв. В какой-то степени я радовалась тому, что наконец дала ему отпор. Но одновременно с тем была в ужасе. Когда меня раскроют? Когда появится полиция, чтобы меня арестовать?

– Теперь нужно проверить дом, – сказала мама, садясь в машину и пристегиваясь. – Трудно представить, что у нее хватит дерзости заявиться туда, но мы не можем знать наверняка.

Мне не хотелось возвращаться домой, я знала: это место пробудит тяжелые воспоминания. К тому же там меня, возможно, уже ждала полиция. С другой стороны, если они действительно меня искали, найти было не так уж сложно. Признаюсь во всем, решила я, но буду стоять на том, что убийство совершено в целях самозащиты.

– Это далеко отсюда? – продолжила мама. – Пешком можно дойти?

Я кивнула. Мама никогда меня не навещала, и, по правде, мне было неловко ее приглашать.

– Можно, но лучше на машине.

Всю недолгую дорогу я вспоминала тот судьбоносный день, когда Ник меня сбил, корила себя за то, что не проверила, нет ли машин на том перекрестке, и за то, что согласилась поехать к нему, сходить с ним на ужин, что снова и снова с ним встречалась. За то, что так отчаянно в него влюбилась. Было столько моментов, когда я могла бы – должна была бы – все прекратить. Я знала, что поступаю неправильно, но он был так настойчив, и я не смогла удержаться.

Мы подъехали к дому, и я показала маме, куда встать.

– Вот, – сказала я.

Дом казался непривычно заброшенным: подъездную дорожку хорошо было бы подмести, мусорные баки стояли не на своих местах. Я посмотрела на окна, и они ответили мне холодным взглядом.

– Боже, да это целый чертов особняк, – сказала мама, заглушая мотор.

– Не совсем. У нас пять спален, но по сравнению с другими домами на этой улице…

– Уму непостижимо. Подумать только, ты прожила здесь… сколько лет?

– Почти три года, – я задохнулась, вспомнив, что через несколько недель Эмили исполнится два. Каковы шансы вернуть ее к тому времени? Призрачные, подумала я. У меня не было никаких предположений, где ее можно искать.

Мы вышли из машины и заглянули в щель для писем. На коврике лежала гора конвертов – некоторые из них, вне всякого сомнения, были адресованы мне – и листовок из местных забегаловок с едой навынос. Казалось, будто никто не заходил сюда с тех пор, как сменили замки.

Мама приставила ладонь козырьком ко лбу и сощурилась.

– Шикарно, – сказала она. – Большой сад?

– Довольно большой.

Перед глазами всплыло воспоминание: Эмили катает по дорожке жирафиху Джемму в игрушечной детской коляске, останавливается, чтобы поправить ей одеяло, и разговаривает на смешном выдуманном языке. Я заплакала.

– Пошли, – сказала я.