Не измени себе

Но самого Вальцова пока что никто на беседу не вызы­вал. Лишь однажды в коридоре Иван Федосеевич неожи­данно столкнулся с заместителем министра, который кури­ровал главк Вальцова. Он мягким жестом остановил Ивана Федосеевича и укоризненно сказал:

—  Вы хотя бы для приличия как-то отреагируйте на все указания.

—  Разве от моего реагирования что-то изменится и в стране прибавится зерна? Нужны кардинальные меры. Лично я в письменном виде высказал ответственным работ­никам ЦК мнение об улучшении снабжения страны зер­ном. Надо поднимать целинные и залежные земли.

Заместитель министра оглянулся. Но коридор был пуст. Только после этого Игнатий Сергеевич хмуро заключил:

— Вам не терпится пережить новые неприятности?

—  Игнат Сергеич, вы-то ведь не первый год меня зна­ете. Что значат мои неприятности, когда стране грозит бес­хлебье. Нет же других, более надежных резервов получения зерна. И вы о том хорошо знаете.

—  Знаю, знаю, Иван Федосеевич! Но стоит ли нажи­мать на голосовые связки именно сейчас?..

—   Стоит. И не только на голосовые связки. На газеты, на все органы пропаганды надо воздействовать. Пришла пора говорить о проблеме зерна во весь голос.

—  Запаситесь терпением, Иван Федосеич. Прошу вас, укротите ваш темперамент.

—  Сил нет молчать.

— Ох, Вальцов, накличете вы на свою голову непри­ятности. Крутое время настало.

— Семи смертям не бывать, а одной не миновать.

На том они и разошлись.

Целины и залежей в стране насчитывалось сотни мил­лионов гектаров. Еще до войны Иван Федосеевич вместе с делегацией таких же двадцатипятитысячников, как и он сам, был командирован в Казахстан. И он влюбился в ка­захские степи. Их группа побывала в совхозе поблизости от курорта Боровое и любовалась тучными хлебами, раски­нувшимися по гладкой, будто укатанной степи. Спросили тогда директора совхоза, какой ожидается урожай? Тот скромно опустил глаза:

—  Центнеров по двадцати пяти на круг, думаю, со­берем.

—  Какое там двадцать пять,— перебил хозяина сара­товский председатель.— Тут по тридцать, а то и по сорок будет. Я на Кубани такого урожая не видывал.

Совхоз обеспечивал курорт и потому был многоотрас­левым. И с какой бы они потом отраслью ни знакомились, везде видели образцовый порядок. Коровы, овцы, свиньи, птица. Мало того — работники совхоза соорудили каскад прудов, запустили мальков сазана и карпа. Тоннами вы­черпывали рыбу.

Отличным оказалось огородное и садоводческое хозяй­ство. Хлебосольный директор, казах, в их честь организо­вал той, на который пригласил самых именитых людей района и кое-кого из области. Чего только не было на ков­рах, разостланных прямо на траве! Но особенно поразили Ивана Федосеевича яблоки, почти в два кулака величи­ной. Чтобы не обидеть хозяина, Вальцов, склонившись к соседу, рабочему совхоза, украинцу, переселившемуся сюда из Полтавской области, спросил:

—  Яблоки, поди, из Алма-Аты привезли?

Сосед изумленно воскликнул:

—  Та шо вы кажэтэ?! А ну подь сюды.

Они завернули за плетень и, пройдя немного, оказались в саду.

— Дывись. То яблоки чи шо? Ще поздоровше пошукаемо. Глянь сюды. А то ще висыт? Гарбуз? — и, подпрыгнув, сбил палкой яблоко покрупнее того, что Иван Федосеевич увидел на праздничном ковре.

Но дело, конечно, не в яблоках и не в карпах. Огромное впечатление на него произвели богатейшие почвы, на кото­рых сам бог повелел выращивать пшеницу. Пустовали миллионы гектаров плодородной земли.

Занозой с тех пор засела в голове Вальцова мысль об освоении этих земель. Конечно, не все они были однородными, те казахские земли; по сведениям, полученным позже, какая-то часть из них могла быть и непригодной для посевов колосовых, потому что была засолена, но те земли, не столь уж и значительные, не могли и не должны были влиять па решение вопроса о подъеме целины. Потом он

работал председателем райисполкома, первым секретарем райкома партии, наконец, был избран секретарем обкома и отвечал за развитие сельского хозяйства в области. И повсюду за ним шагала его «болезнь». Где возможно, а порой даже где и совсем было нельзя, он говорил о новых землях, писал о них, напоминал.

Однажды — это было перед началом войны с фашист­ской Германией, — свою заботу Вальцов высказал Михаи­лу Ивановичу Калинину. В числе награжденных — Ивана Федосеевича вызвали тогда в Кремль для вручения ордена Трудового Красного Знамени — он был приглашен па банкет. А после него Вальцов, трое секретарей обкомов и ответственный работник ЦК партии Казахстана попросили Михаила Ивановича уделить им время для беседы. У каж­дого из них накопилось много вопросов, и ни один из них Калинин не оставил без ответа — таков уж был Всесоюз­ный Староста.