Не измени себе

—     А доказал правоту по всем правилам. Так? Благода­ри Сергея Кириллова, что поставил тебя на это место,

Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Только что получил приказ от директора перевести тебя в слесаря.— Разумнов встал.— Верстак получишь сегод­ня же.

Борис не верил своим ушам, он вскочил, будто тут же хотел бежать занимать этот верстак.

—     Сиди, сиди, ради бога. Не кончил еще. Слесарной работой ты обеспечен. Но, к сожалению, еще три-четыре дня будешь числиться распределителем работ.

—     Чехарда какая-то… Не пойму что-то. Я слесарь или распределитель?

—     Штатную единицу будем выколачивать. Но это уж наша забота. Материальная потеря у тебя будет не такая уж заметная.

Борис опустил глаза.

—     Да разве в деньгах дело?..

— Ладно, Борис, не девица, чего мнешься… Ступай, принимай верстак,— отпустил его Разумнов.

Только сейчас дошло до Бориса, как помог ему этот нечаянный спор с директором. Ну и Сергей! Не мог шеп­нуть, что с директором спорил. Уж его медом не корми, дай потеху устроить — все-таки шалапут этот Кириллов.

2

Наступил август. Жизнь Бориса вошла в рабочий ритм, и он уже казался себе старожилом Москвы. У него была работа, которую он знал и любил, была какая-никакая комнатушка, полка, набитая книгами, и чувствовал он себя в этой жизни вполне уверенно.

Но чем ближе подкатывалась осень, тем почему-то чаще в голову приходили ему мысли о той голенастой смуглой девчонке, что промышляла на вокзале чемоданами. То видел он ее съежившуюся, в драном пальтишке, в подворотне, то убегающей от погони…

Однажды он уже ездил на вокзал. Битый час толкался в толпе пассажиров и провожающих, даже привлек к себе внимание вокзальной милиции. Раза три с ним как бы слу­чайно сталкивался один и тот же милиционер.

Именно этот ретивый работник общественного порядка и натолкнул теперь Бориса па мысль: а почему бы, чтобы найти девушку, не прибегнуть к помощи милиции? И решил: милиции не миновать.

Знакомым путем, меняя «аннушку» на «четверку», Дроз­дов во второй раз добрался до вокзала и на всякий случай обошел все, по его мнению, удобные места, где бы мог нечаянно столкнуться с девушкой. Но, увы, не встре­тил.

Вздохнув, он спросил носильщика с бляхой, где нахо­дится отделение дорожной милиции. Узкие глазки носиль­щика загорелись любопытством. Он зачастил:

—   Тибя што, мал-мал грабил кто? Плохо што, а? Ти скажи, а? Я помогай буду.

—   Никто не грабил. Человека ищу.

—   Я помогай буду. Какой челавек, а?

—   Вы мне скажите, где милиция!

—   Ах, милиция!.. — потерял к нему интерес носиль­щик.— А вот милиция… За углом поворачивай, тута и ми­лиция…

Действительно, дорожное отделение было в десяти шагах.

Дежурный, в белой, ладно скроенной гимнастерке с ши­роким кожаным поясом, с наганом в ярко-желтой кобуре, встал со стула и молча козырнул. Эта почтительность сму­тила Бориса. С чего начать?

—   А вы смелее… Так вот, с края… с начала и начинай­те,— вдруг с добродушной улыбкой посоветовал дежур­ный, и тотчас строгое лицо его со сросшимися бровями на переносье стало открытым, простым.

Дроздов, невольно подражая Разумнову, потеребил подбородок.

—   Понимаете… Помочь хочется человеку, и боюсь на­вредить ему…

—   Гм… Загадки загадываете. Вы кто будете? Начнем с этого.

Борис представился. Для верности показал документы, что совсем расположило к нему работника милиции. Он и сам представился: Виктор Семенович Головастов. Следова­тель. Подменяет дежурного. Будет рад помочь рабочему, потому что рабочий класс — это сила, на которую они опи­раются. Сказал еще несколько фраз в том же духе.

Эти слова Виктора Семеновича пришлись по душе Бо­рису. Он почти сразу почувствовал, что с этим человеком не надо кривить душой. Правда, слегка насторожили Бо­риса слова Головастова: «Если с преступностью будет бороться рабочая масса, успех обеспечен». К чему он кло­нит? Работать с милицией уговаривает?

Но раздумывать было уже некогда. Пришлось во всех подробностях рассказать о случае на вокзале. Подчеркнул, что крик ее, будто из самой души исходивший: «Помогите же мне! Помогите!» — он до сих пор не может забыть. Задумчивое лицо следователя оживилось.

—          Н-да… Задача. Вроде… рядовая история, а закавыка основательная.

— Понимаете, Виктор Семенович… Голод заставляет

воровать самых честных. В семнадцать — восемнадцать лет так играть может только совсем уж изолгавшийся человек. Но когда же такая девчонка успела так низко пасть? Не похожа она на падшую, что-то здесь не так. Никаких у меня доказательств. Никаких. А верить девчонке хочется.

– Виктор Семенович добродушно улыбнулся.

—    Может, товарищ Дроздов, влюбился?

Борис не принял шутки.

—          Жалко мне девушку. Искать ее буду, если она в Москве.

Следователь в задумчивости стал теребить свой нос.

—          Интересно у вас получается, Дроздов. «Жалко»… Вы и грудь свою подставите, коли придет нужда?

—    Ну… Так уж сразу и грудь.

—          Заранее хочу предостеречь. Преступный мир — мир жестокий. Беспощадный. Никакой самодеятельности.

Борис заколебался.

—    А если нужно будет действовать немедленно?..