Не хлебом единым

С первых дней декабря установились настоящие зимние морозы. Снега почти не было, поэтому холод донимал неимоверно. По неведомо чьему приказу в городе действовал режим экономии, и котельные топили в пол или четверть даже силы. Выстуженные городские квартиры были особенно неуютны в эту пору. Старики вспоминали войну, а она и шла где-то, пока еще на окраинах государства, но грозя вот-вот перекинуться сюда, к этим самым многоквартирным девяти- и пятиэтажкам. Поколениям, родившимся и выросшим без войны, верилось в это с трудом, но суровая проза настоящих дней напоминала о себе с экранов телевизоров, откуда слишком уж часто слышались слезы и стенания тех, у которых уже гремело и полыхало.

В один из таких деньков и собрался Алексей помирать. Он не сказал об этом прямо, он просто попросил у Семеновны прощения — за все, что было, или не было, так как напрочь забыто; потом умыл лицо, пригладил рукой волосы и аккуратно лег, сложив руки на груди. Семеновна смотрела на все это с некоторым испугом.

— Ты что, Ляксей, помирать собрался?

— Как Бог даст, Семеновна.

— Ты погодь, вот перезимуем, оправишься ты. В лес буду тебя возить...

— Нет, не видать мне, видно, весны здешней, я уж на ту буду любоваться. И лес там наверное хорош.

Говорил Алексей ровно, без всякого волнения, и Семеновна почувствовала, что правду он говорит, что действительно вот-вот и умрет. Она всплеснула руками и быстренько собралась за батюшкой.

Вскоре священник уже был в их квартире и потирал руки с мороза. Согревшись, надел епитрахиль и поручи, приготовил что следует и присел рядом с умирающим. Он читал молитвы к исповеди, и Семеновна, чтоб не мешать, вышла на кухню.

Она готовила чай и нет-нет вытирала слезу. “Что ж это, — думала, — Ляксей вот помрет, кому ж щи-то варить буду? Только-только попривыкла, что не одна в доме...” Батюшка вскоре зашел на кухню.

— Причастил, слава Богу, раба Божия Алексия.

Семеновна вопросительно кивнула в сторону комнаты.

— Спит, — сказал батюшка, — как Тайны принял, сразу и заснул. Ты почитай ему отходную, как я уйду.

— А может, ничего, выправится?

 — Едва ли, смерть у него в глазах. Ночью или к утру отойдет.

Семеновна, не сдерживаясь более, заплакала...

Алексей умер в три часа утра. В этот же миг Семеновна очнулась от краткого сонного забытья и, не услышав его дыхания, поняла, что все... Она подошла и посмотрела в приоткрытые глаза, в которых таилась некая невысказанная мысль, бывшая, возможно, просто тенью ушедшей жизни, коснулась теплого еще лба и опустила веки.  Лицо же его было гладко, оно расправилось и распрямилось, будто только теперь, после смерти, и ожило, отпущенное чем-то, крепко сжимавшим его доселе, и не дававшим вздохнуть...

А за окном вдруг густо закружил снег. Белой колышущейся массой он разом заполнил воздух над городом, сомкнув испуганную замерзшую землю с высоким предрассветным небом.

Сентябрь 1999 г., Псков

 

Не хлебом единым

Глава 1. Сестрицы

Носите бремена друг друга,

и таким образом исполните закон Христов (Гал. 6, 4)