Не хочу в рюкзак

Маша засмеялась, мягко и необидно, вдруг вскочила и помчалась вниз мимо удивленного Славки.

— Встретимся в цирке! В цирке-е... — на бегу бросила она.

Он растерянно поглядел ей вслед и подумал: «Какая странная девчонка!»

IV

Вечером Славка постучал к Клюеву. Инженер сидел над шахматной доской.

— Заходи, заходи! — приветствовал он Славку. — Я уже расставил.

— Извините, Кирилл Георгиевич...

— Что там? Струсил! Или на вчерашнее обиделся?

— Нет, что вы! Просто не могу сегодня. У меня... свидание, — как можно небрежнее сказал Славка.

Клюев задумчиво посмотрел на пешку. Лицо его посветлело.

— Что ж, дело важное.

Он сгреб фигуры на стол, перевернул доску и начал их укладывать.

Славка не уходил, чувствуя, что должен еще что-то сказать. Может быть, оправдаться?

Клюев пришел ему на помощь:

— Не поспеешь через подъезд, бросай камешки в окно. Открою.

Славка не нашелся что ответить: он не собирался возвращаться так поздно.

— Дошвырнешь? — не унимался Клюев.

— А то как же!

И Славка плотно прикрыл за собой дверь. Впервые за все время он подумал, что Клюев дома всегда один. Славка знал; у него семья погибла во время войны. Как-то раз на вопрос «Почему вы не женились еще раз?» Клюев ответил:

— Жениться — штука нехитрая. Полюбить — куда сложнее. А ты как считаешь?

Славка ответил с беспечной уверенностью:

— Наоборот! Жениться труднее! Квартира, то да се...

— Видишь, какие мы с тобой разные, прямо как полюсы, — отшутился Клюев.

Славка подумал, что тогда Клюев невесело очень шутил. Вот уже год, как его жизнь была перед глазами Славки. Однообразная до аскетизма жизнь. День — на работе, вечером — партия в шахматы (и то, если Славка не удирал из дому). Работа и работа. Даже в выходной — хоть на часик, а заглянет на строительство. Поначалу Славке казалось, что Клюев только так и может жить. Но потом увидел, что ошибался. И о работе думал Клюев, и о любви, и о семье... Только все выходило у него во много раз сложнее, чем, например, у Славки. Странные они, старики...

У Славки все будет иначе, по-своему. Последнее время он жил ожиданием. Вставал рано, раньше Клюева, выглядывал в окно и ждал: вот-вот пройдет кто-то по двору, и непременно — с косынкой в тонкой руке...

Когда же вместо «кого-то» приходило солнце и загоняло тень дома под крыльцо, он ждал: вот постучит Клюев, и надо будет идти на работу, встречаться с разными людьми. И он снова надеялся разглядеть в толпе девичье лицо, и непременно — косынку в тонкой руке...

Ну что же, если в конце концов получилось не так? Без косынки... Он не жалел. Какое-то неясное предчувствие говорило ему, что его ожидание, не дававшее покоя последнее время, кончается.

Смущало одно: «свидание» носило несколько абстрактный характер. Что значит — «встретимся в цирке»? Когда? Во сколько? Где?

— «Словно в этом мире только встречи...» — начал он напевать, идя по улице. — В конце концов я ведь все равно собирался в цирк! — сказал он вслух, но, заметив удивленно-насмешливый взгляд встречного, прикусил язык.

С девчонками у Славки чаще всего не получалось. Те, что нравились ему, назначали свидания другим. А ему приходилось назначать свидание тем, которые вызывали только нечеткую симпатию.

Девушка со стадиона удивила, заставила о себе думать. Кто она? Не сказала, как зовут, убежала...

До сих пор в глазах Славки стояла такая картинка: огромный пустой стадион — и они двое. Себя он, конечно, представлял смутно. Но девушка... Как она сидела, непринужденно склонив голову набок, как вскочила — будто пружина разогнулась, как стремительно промчалась мимо — красивая, ловкая, каждое движение без усилий, словно само по себе, отточено, как у артистки. Может, она работает в цирке? И рост небольшой.... Во всяком случае, Славка был бы выше, если бы они стали рядом. Думать об этом было приятно...

И все-таки тревога по временам сжимала его сердце. Он решил подготовиться к худшему, как учил его Клюев: «Итак, она не придет. И сейчас я иду в цирк, а не на свидание! Я иду в цирк. И никуда больше!»

Стало легче. Он шел, размахивая руками, натыкаясь на встречных, и упрямо напевал: «Я подался просто в цирк! Просто в цирк! Просто в цирк...»

«Как-то несолидно ведешь себя, старик! — раздался вдруг внутренний голос, похожий почему-то на голос Измаила. — Волнуешься, спешишь. Вот чуть парня не сбил с ног... Относись к таким делам проще. А то ведь не поверят, что у тебя в подчинении бригада мужиков с разными речевыми отклонениями».

Славик тряхнул головой. Но внутренний голос продолжал звучать. Тогда он сбавил шаг, расслабил кисти рук и небрежно заскользил взглядом по лицам идущих навстречу людей. Пусть все видят, что он идет просто так.

Неожиданно захотелось побриться: потратить время в очереди, потом подставить подбородок теплой пене, потом встать и небрежно сказать молоденькому, в перманенте, мастеру:

— Благодарю!

Он машинально пощупал подбородок. Нет, еще ничего не наросло, хотя прошло уже три дня.

— Придется идти небритым, — разочарованно сказал он сам себе.