Не ходи в страну воспоминаний (СИ)

Сколько я уже здесь? Около часа? Начиная с того момента, как я оказалась на окраине города, за этот час меня поджидал не один сюрприз. Это выяснилось с шага за порог своей комнаты. Я, учитывая весь прошлый, пусть и короткий опыт, ожидала увидеть еще одну ретроспективу душещипательных вещей, которые были особенно близки моему сердцу: мебель, игрушки, рисунки, книги, да и многое… а оказалась внутри почти пустой бетонной коробки, где в окно была вставлена обветшалая серая рама, под потолком на проводе болтался черный патрон с лампочкой и посередине, на полу даже не застеленном линолеумом, стоял узкий диванчик со спинкой. Тюрьма. А то и хуже. Помещение, пропахшее плесенью и сырым цементом, пылью.

— Ма-а-м! — после душа я завернулась в полотенце, рассчитывая надеть сухую одежду вместо сырой, но оказалась не в состоянии решить такую простую задачу с таким сюрпризом, — у нас ремонт?

— С чего ты взяла?

— А где?..

— Я только сложила в наш шкаф чистое пастельное белье, постели на смену. И футболки твои тоже там, все отгладила.

— А комната?

— Я с самого детства не могу тебя приучить к порядку… сама превратила ее в бедлам, а теперь “мама”. Как уберешься по-человечески, так и сможешь не падать в обморок на пороге. Это же склад хлама, а не комната девушки, — и махнула рукой, указывая на мнимый беспорядок.

Хотя, это для меня он был мнимый, а моя мама понимала все правильно.

— Хорошо.

Что бы это значило? Первые загадки с самого порога, а ключиков с ответами пока нет. Рано еще. После ужина и теплого чая, села на убогий диван в своей комнате, поджала коленки и стала разбирать сумку. Вторая тайна, не затягивая долго с появлением, решила добить этот день странностями: я нашла письмо.

“Ты прости меня, но только после того, как я встретил нашего ангела, я понял о себе все. Что я трус, что я подлец, что я никогда уже не могу исправить содеянного и повернуть время вспять. Но она меня простила. Прошу и тебя об этом. Пойми.

Когда ты получишь это письмо, меня уже не будет в живых. А набраться смелости, чтобы встретиться с тобой и посмотреть тебе в глаза, у меня не получилось. Если вы когда-нибудь встретитесь, ты все поймешь.

Отец”.

Выходит я, Майя, наполовину уже сирота. Спасибо, милый мир, за “подарок”.

Утром, после звонка будильника в соседней комнате и торопливых сборов мамы, спешащей на работу, я поднялась, умылась, час бесполезно прошаталась по квартире, разглядывая вещи. На завтрак был чай, а ничего другого мне и не хотелось: я предчувствовала, что дома оставаться ни к чему. Приключения не постучатся в двери этой квартиры, не войдут и не накуролесят всякого. Дом для меня всегда был и остается оплотом спокойствия, тихой гаванью, той самой “крепостью”, где укрываются от бурь и волнений. Ждать здесь не имело смысла.

Как только стукнуло восемь утра, я нацепила джинсы с футболкой, сунула ноги в сандалии, деньги в карман, и вышла “на встречу”.

Пространства было много. Я так успела отвыкнуть от него, с тех пор, как город напичкали большими и маленькими постройками, магазинами, киосками, рынками и большими торговыми центрами. Каждый кусочек земли застраивали, притыкаясь к торцам жилых домов, снося спортивные и игровые площадки. А теперь пространства было снова много… полупустующие улицы были заполнены только транспортом и редкими пешеходами из разряда тех, кто по каким-то своим причинам не был на работе или в школе. Машин было мало. Красные и оранжевые автобусы в большом количестве, как дирижабли, проплывали от остановок до остановок. Между домами и дорогами огромные газоны с двумя рядами берез, высокая трава, запыленная у обочины. Вместо пустырей тоже газоны с пятачками забетонированных площадок, где, как в крохотном городке, по своему правилу располагались, - горка, карусель, лазилки, выгнутые верблюжьими горбами, стол для тенниса, где вместо сетки посередине была впихнута в щель доска, оторванная от одной из синих полинялых лавочек. Все в белых, почти отцветших одуванчиках, и подорожнике.

Много пространства. Майский воздух, а я достаточно быстро узнала, что он майский, плавал от сизоватых девятиэтажек к шоколадным шестнадцатиэтажкам, бегал пошустрее между еще молодых неокрепших топольков, и совсем уж застаивался в сорняках у заброшенных строек. Было в городе несколько таких зданий, которые начали строить, да потом и забросили до лучших и более денежных времен.

Больше “этого воздуха” я не могла вдохнуть нигде и никогда. Время прошло. Все потом станет новым. Многое изменится. А огромные-огромные, как крылья, пространства города не смогут больше прокатить на себе, с ветром в лицо и разлившимся солнцем. И крылья ему “подрезали”, и я выросла. Не поднять.