Не ходи в страну воспоминаний (СИ)

Из просвета деревьев над головой путников вынырнула луна. Георг остановился от неожиданности и уставился на нее во все глаза. Она была огромна, как чертово колесо в парке.

— Не отвлекайся. Свою сказку рассмотришь после, когда мы посетим Темницу виноватых. Это очень важно, очень. Но пока мы не подошли к воротам, я должна рассказать тебе кое-что.

— Что? — он с трудом оторвал взгляд от лунного диска и нырнул в темноту за Оливией.

— Ты был одним из самых богатых королей своего мира, малыш. Но тебя свергли два года назад, догадываешься, о чем я?

Мальчишка нахмурился, два года назад с ним случилось только одно, - он тяжело заболел. Пытаясь отогнать это воспоминание, он переключился на ощупывание замысловатых пуговиц куртки и ее приятную шерстяную ткань.

— Я догадываюсь.

— Так вот, это были заговорщики. Ты же читал или видел в кино про историю, что рядом с королями всегда есть заговорщики?

— Да. А как это, - я король? Мне мама с папой ничего не рассказывали…

— Они тоже король и королева, только не совсем догадываются об этом. Большинство людей вообще не замечают этого, просто живут и тратят свое наследное богатство. И ты бы потратил, дожив до глубокой старости, но кое-кто тебе помешал.

— И у меня есть королевство?

— Было. Теперь нет. Я же говорю, тебя свергли. На трон тебе не вернуться никогда в жизни.

Что-то волшебное уплывало у Георга из души. Только появилось открытие, что он, оказывается, король, а теперь эта девушка сказала, что нет.

— Виновников ты приказал посадить в темницу.

— Я?!

— Да, ты сам. Сейчас мы на них посмотрим, и может быть… — она замолчала, прикусив язык.

— Что? Что может быть?

— Мы пришли, Георг. Доставай ключ.

— Какой ключ?

Он только сейчас заметил, что тропинка уперлась в невысокое здание из белого кирпича, где почти во всю высоту и ширину стены, огромной аркой, как перевернутый щит, зияли ставни двери.

— Ты слишком часто переспрашиваешь. Он у тебя в кармане, посмотри. Всегда хранишь его рядом с собой, как зеницу ока, а теперь хочешь меня убедить, что и не знаешь ничего о ключе.

Большой, длинной во всю его ладонь, ключ и вправду нашелся. Новенький, блестящий тусклым медным цветом. Он разглядел его получше у висячего фонаря, - заковыристый, как ветка старого дерева.

— Это он?

— Он. Открывай сам, мне не положено.

Вскинув глаза на широкие створки, Георг поискал скважину. На свежем, не так давно поморенном дереве, были еще видны следы рубанка, и оковка этих полуворот-полудверей была из начищенного металла, с новыми заклепками петлями, да и кольцевые ручки слепили серебряными искрами. Скважина тоже нашлась, - точно посередине.

Повернув лишь раз, дверь со щелчком и без скрипа отошла в сторону, и Оливия с Георгом вошли внутрь. Помещение темницы было похоже на помещение храма, в котором мальчишка был однажды, - длинная зала, впереди что-то вроде алтаря, только здесь, по бокам, высились стрельчатыми арками пустые ниши. В каждой из них стояла скамья, на полу валялись цепи, прикованные к стене, и миска. И больше никого не было, - никаких узников. Ниши не отгораживали даже решетки.

— Это так важно? — осмелился переспросить Георг.

— Да, — Оливия кивнула.

В свете трех развешанных фонарей, девушка стала казаться мальчику совсем не от мира сего. Очень сосредоточенная, вооруженная, с поджавшимися губами, - собранная, как для внезапной атаки. Даже костюм ее немного ощетинился лоскутками ткани и чешуйками металла у подбородка. Георг разглядывал ее, решив спросить ее как-нибудь потом: эта рваная кольчуга на шее, - одежда, или ее собственная кожа?

— А где заключенные?

— Сейчас появятся, — и сделала шаг назад, — будь готов.

Внезапно испугавшись, он тоже попятился.

— Нет, а ты должен остаться.

— Один?! Здесь?!

— Не один, малыш, но я в стороне. Мне вмешиваться нельзя.

Теперь уже, не смотря ни на какое одеяние, Георгу стало холодно. От страха. Он оторвался взглядом от оруженосца и стал хаотично вглядываться в пустые проемы. Вот как выскочит оттуда чудовище, что он и увидеть его не успеет, и сожрет его. Он и без этого страдал от своей немощности, а теперь вдвойне почувствовал ее, и осознал, какой он на самом деле маленький и болезненный, что ничего он не сможет сделать, даже побежать. Ноги от слабости приросли к каменному полу.

— Оливия!

Но та не ответила.

— Ваш сын самый выдающийся ученик в школе, — раздалось сзади, и Георг, обернувшись, узнал своего учителя. А рядом стояла мама, и он сам, — наша гордость и надежда на победу в летних соревнованиях.

В желании крикнуть, он только открыл рот, но не издал не звука. Все трое, как еле видимые призраки стояли в стороне, и освещал их не свет каземата, а те далекие школьные лампы под потолком, одна из которых так долго трещала после нагрева, пока ее не заменили. Угадывать-то было не нужно, - он прекрасно помнил этот день, когда переполнялся гордостью сам за себя, и купался в родительской похвале, уверенный, что он обязательно выиграет соревнования. Он бегал со скоростью кометы, и никто во всем городе, ни один его сверстник, не мог его обогнать ни разу.

— А ничего, что он пропустил две недели занятий?