Не ходите, дети...

Он вдруг подумал, что не в первый раз слышит о себе подобные характеристики. Сначала – что для спортсмена у него довольно сносный аттестат. Потом – что для начальника службы безопасности вполне прилично разбирается в бизнесе. В последнее время заговорили о том, что для своих лет он сохранил неплохую физическую форму. И вот – опять двадцать пять!

А Гарик вспомнил советы доцента Бернштейна, сосватавшего его в эту поездку. «Нужно, стало быть, студент Алексеев, помочь одному моему другу. Конечно, игрок он средний, но у тебя-то соображалки на двоих хватит. А потом, если все пройдет удачно, и другие предложения посыплются. Заведешь полезные связи и все такое. Главное – старайся с моим приятелем не спорить и не болтать лишнего». И он старался. Три дня молчал, уши в трубочку сложил и на ругань партнера старался не отвечать. А вот на тебе – высказался.

– Ну, продолжай, раз уж начал! – подбодрил его Андрей.

Лицо бизнесмена, с едва заметным шрамом на левой щеке, стало вдруг таким добрым и внимательным, что хоть под стойку бара от него прячься.

– Да вы же знаете, Андрей Викторович, как обычно составляются пары для бриджа. Один оплачивает поездку на турнир и проживание, а другой за него во время игры думает. Такое вот разделение труда.

И Гарик виновато отвел глаза. И вовремя. Андрей тем временем медленно, но неотвратимо багровел до самой лысины на макушке. Потом встал с кресла, три раза глубоко вдохнул и энергично выдохнул, но так до конца и не успокоился.

– Так вот, значит, за кого ты меня принимаешь! Что ж, спасибо за откровенность.

Разумеется, ему приходилось слышать от партнеров о подобных случаях. Но обычно рассказ сопровождался такой заговорщицкой усмешкой, что не оставалось никаких сомнений – речь идет о ком-то постороннем, о каких-то богатых лохах, ни черта не смыслящих в игре. А он, Андрей Шахов, слишком известная и уважаемая в мире бриджа фигура, чтобы принимать такие рассказы на свой счет. Он и не принимал. А теперь, получается, что напрасно.

Но ведь это же неправда! Он же…

– А известно ли тебе, малыш, – вслух продолжил Андрей, – что помещение под свой первый офис я не купил, а честно выиграл в преф?

– Преферанс – игра для восьмиклассников, – пренебрежительно отмахнулся Гарик. – Арифметика. В нем и думать-то особо не над чем.

От возмущения Шахов едва не поперхнулся коньяком.

Ах вот, значит, как! Даже эта легенда, которую в свое время пересказывал друг другу весь деловой Питер, теперь, оказывается, ничего не значит? А главное – кто это говорит? Молокосос, ничего из себя не представляющий. Ни в бридже, ни вообще в жизни. Никто и звать никем, а туда же – судить его, самого Шахова!

Как ни странно, именно эта мысль – «никто и звать никем» – и остудила пыл Андрея. Конечно же, дело не в парне. Не сам же он до всего этого додумался. Вероятно, кто-то из «друзей» считает Шахова никудышным игроком. Если не все вместе. И нужно доказать, что они ошибаются, а не вымещать досаду на бедном студентишке. Взять да и выиграть турнир. Вот с этим самым заморышем в паре.

Кстати, а парнишка-то молодец. Другой бы на его месте давно в штаны наложил, а этот еще и дерзит, огрызается. Да иначе он и не выжил бы. С таким-то хабитусом! К тому же без отца и без денег, понятное дело. А вот поди ж ты – в Финэк поступил, а не в Лесопилку[7] по спортнабору, как некоторые. И приличные люди не гнушаются с ним за один стол сесть. Значит, не так уж плохо парень играет. Нужно только научиться понимать друг друга, и все у них получится. Если, конечно, сейчас окончательно не разругаться.

– Послушай, Гарик, – уже спокойно, будто и не закипал только что, произнес Андрей. – Тебе ведь тоже не повредит, если мы здесь удачно отстреляемся, так?

Студент, ожидавший совсем иного продолжения разговора, лишь растерянно кивнул.

– Вот и хорошо, – с небольшим опозданием повторил его жест бизнесмен. – Тогда давай договоримся: с этого момента забываем все наши недоразумения, собираемся и вытягиваем турнир. Согласен?

– В каком смысле «вытягиваем»?

Парень все так же недоверчиво-непонимающе смотрел на партнера.

– Ну, выигрываем, значит, – пояснил Шахов.

Он и сам догадывался, что перебирает с оптимизмом, но по собственному спортивному прошлому помнил, что «выступить достойно» – слишком слабый стимул для того, чтобы перебороть невезение. Лишь максимальные задачи могли заставить его сражаться до конца. «Победа или смерть» – не просто красивые слова. В какой-то момент они были для Андрея реальной и единственной правдой жизни.

Но парень, разумеется, такого Шахова не застал. А нынешний – благополучный и самодовольный субъект – не внушал ему особого доверия.

– Выиграем? – Кривая усмешка задергалась на его темно-коричневых с фиолетовым отливом губах. – Да вы сами-то соображаете, что несете, Андрей Викторович? После того, как мы с вами здесь обос… опозорились, о чем вообще можно говорить? Какой выигрыш? С какого чуда?