Не ходите, дети...

Наконец, когда уже начало светать, Шахов увидел большой, с двумя горбами камень, от которого, по словам кузнеца, уже рукой подать до крааля Хлаканьяны. Причем увидел почти прямо по курсу. Мелочь, а приятно. Во-первых, повезло, что не пробежал в потемках мимо, а во-вторых, что вообще прибежал куда надо. Есть еще и в-третьих – будить людей не придется. Хотя, с другой стороны, тут не до церемоний. Извиниться и потом можно, когда убедишься, что с парнишкой все в порядке.

Побудка и в самом деле не понадобилось. Когда Андрей, из последних сил изображая бегуна, добрался до крааля, из-за изгороди вышли два гренадера в полном вооружении и молча преградили ему дорогу.

– В чем дело, земляки? – опешил Шахов и даже не сразу сообразил, что говорит по-русски. От долгой тряски по рытвинам и кочкам зулусские слова повылетали из головы, и он с трудом набрал необходимое количество для более или менее сносного перевода: – Уфунани, мадода? Мангизе![58]

– Хлаканьяны нет в краале, – объяснил один из мадод.

– Ну так и что? – не понял Андрей. – Я не к нему иду, а к тому парню, которого он недавно привел.

– Его тоже нет.

Сердце, только что с грохотом бившееся о ребра, вдруг замерло, и Шахов почувствовал острую нехватку кислорода. Он прислонился к частоколу и через силу выдавил:

– А где он?

– У ручья, – ответил часовой. – Умывается.

Андрей медленно сполз вдоль забора на землю. Нет, ну нельзя же так пугать человека! Ребята, конечно, про инфаркт никогда не слышали, но сейчас имели реальную возможность за ним понаблюдать. Правда, до этого дело не дошло, но еще две-три таких шуточки, и сердечный приступ Шахову обеспечен.

Он еще немного посидел, счастливо улыбаясь, а потом рывком поднялся на ноги.

– Где? Покажите!

Гренадеры не тронулись с места. И лица у обоих сделались твердокаменными. Прямо две статуи командора.

– Туда нельзя, – объявили они хором.

– Почему?

– С ним нельзя разговаривать без разрешения Хлаканьяны.

Вот это новости! Что это замухрышка себе позволяет? Если так дальше пойдет, скоро придется в туалет у него отпрашиваться. Может, местные и привыкли к подобной диктатуре, но Шахов ей подчиняться не собирается. Его и не такие строить пытались, а потом мосты себе во рту строили. Может, эти парни и не виноваты, что у старика крыша поехала, но могли бы и сами догадаться, что не стоит так с незнакомыми людьми разговаривать.

– Ой, ребята, пропустите по-хорошему, – с ленцой проговорил Андрей. Зулусские слова отказывались тянуться на блатной манер, но у него все же получилось. – Я сюда полночи добирался, устал, как слон на лесоповале, и юмор сейчас понимаю плохо. Зато рассердиться могу сразу и надолго.

Гренадеры, надо отдать им должное, быстро сообразили, к чему клонится разговор. И тот, что до этого в основном отмалчивался, не кидая понтов понапрасну, громко вызвал подмогу. Свободная от вахты смена тоже не спала и буквально через несколько секунд нарисовалась в воротах крааля. Слава богу, за мгновение до этого Шахов решил не лезть на рожон. С теми двумя он еще рассчитывал справиться, а вот против четырех вооруженных противников шансов у него, откровенно говоря, было немного. И наверное, все бы кончилось извинениями с его стороны, если бы из-за кустарника не появился Гарик в сопровождении двух женщин.

Одна из них что-то на ходу объясняла юноше, оживленно при этом жестикулируя. Нет, пожалуй, даже не так – она демонстрировала ему эти жесты, повторяя по несколько раз. То подносила рту сжатые кулаки, словно собираясь их проглотить, то проводила по губам ладонью и потом дула на нее[59]. А затем требовала повторить упражнение, вероятно проверяя, хорошо ли ученик усвоил урок. Видимо, Гарик очень старался, потому как не сразу заметил Шахова. И вообще, заметил не он, а вторая женщина, та, что приходила к Бабузе вместе с Хлаканьяной. Похоже, она не обрадовалась новой встрече, потому что сразу развернула спутников в сторону от крааля. Студент послушно поплелся за ней, не чувствуя направленный ему в спину удивленный взгляд.

– Ну, Гарик, ты совсем заучился! – весело окликнул его Андрей. – Своих не узнаешь. И во что это ты опять вырядился?

Наряд студента и в самом деле производил впечатление. Не комическое, как в тот раз, когда он впервые примерил зулусскую одежду, а скорее маскарадное. Кожаный передник, майка из бахромы, всевозможные пушистые наколенники и налокотники, внушительная шапка из разноцветных перьев и ко всему этому в придачу эффектный воротник из леопардовой шкуры. Именно это жабо и развеселило Шахова. Кузнец успел рассказать ему, что носить такое украшение может только вождь и его ближайшие родственники. И никто в краале Бабузе, да и у соседей тоже, такой незаслуженной роскоши себе не позволял. А Гарик щеголяет на виду у всех, как будто имеет право носить хоть королевскую мантию. Неужели Хлаканьяна поверил его рассказу про офигительно знатного папочку? Ох, и смешные ребята эти кумало!

Но улыбка быстро слетела с лица Шахова.