Не лги себе

Чтобы закончить этот разговор, он предложил ей осмотреть погребок и обязательно беседку, удобную на случай семейных разногласий…

— Есть еще комната наверху, летняя. Хотите посмотреть?

Конечно, почему же нет, а вдруг наверху и поселился тот зловещий домовой грибок, которого боятся все хозяева. За лето, прошедшее в поисках, Алла уже поднаторела и чувствовала себя вполне опытной покупательницей.

Напрасные подозрения! Грибком здесь и не пахло. Обыкновенная светлица, обшитая деревом, с большим окном, где жалобно поскрипывала распахнутая фортка. На столе раскрытая книга и рядом с нею, где на пыльной поверхности отпечатались птичьи следы, оброненное перышко…

— Она приходила сюда в дожди, — сказал генерал о покойнице. — Внизу от сада все-таки сыро, а здесь хорошо. И лес виден, посмотрите-ка. Для сердечников воздух — самое главное.

Резкий порыв ветра шевельнул страницы. Погода, кажется, портилась, и следовало поторопиться. Но одновременно с погодой менялось что-то и в душе Аллы. Она ощутила в себе знакомые признаки беспокойства. Дело в том, что она давно уже сомневалась в прочности любви мужа. Если он еще с нею, то всего лишь по привычке и собственной консервативности. Мужчины не очень любят менять уклад своей жизни. Вот если бы она умерла и он, муж, продавал дачу, то никогда не стал бы говорить интересной покупательнице о своей покойной жене. О, через два года после ее смерти он бы уже ухаживал за другими! И уж, во всяком случае, не показывал бы ее фотографию!

Факты! Факты! — откуда-то издалека негодующе потребовал муж.

Пожалуйста, есть и факты. Разве он когда-нибудь спрашивает ее об усталости, интересуется ее здоровьем? А эта его манера оставлять ее за столом одну и торопиться к себе в кабинет. Когда она выговаривала за это, он отвечал: «Что за тонкости, почему надо есть вдвоем?» Потом он всегда забывает, когда у нее день рождения, и если поздравляет Восьмого марта, то лишь потому, что об этом говорят всюду.

— Дом очень хороший, правда? — спросил генерал, озадаченный ее молчанием.

— Да, да, очень, — рассеянно согласилась Алла, чувствуя себя невыразимо одинокой. Прозрение всегда внезапно и в первую минуту обжигает болью. Так вот о том, что ты нелюбима, можно понять только через любовь других. Генерал любит даже покойницу, а ее, Аллу, и живую не любят. Затея с покупкой дачи была глупа с самого начала. Наоборот, в одиночестве они осточертеют друг другу. В лучшем случае будут играть в Робинзона и Пятницу. А быть Пятницей, обожающей своего господина, она не хочет, не хочет, не хочет!

— Вы устали?

— Нет, ничего. Никак не могу представить себя на этой даче. Концы с концами не сходятся.

Он проводил ее до калитки и вежливо попрощался, тронув козырек фуражки. Есть люди, которые интуитивно понимают друг друга.

Вернулась домой озябшая и взъерошенная, как воробей. Муж сидел на кухне и пил чай с очень сиротливыми бутербродами. И где он откопал этот высохший покоробленный сыр? Наверное, в кульке, где она собирала отходы.

— Ну как улов? — спросил он со своей обычной иронией. — Или сети опять пустые? Подозреваю, что и в кошельке у тебя негусто.

— Видишь ли, — сказала она, отодвигая в сторону сомнительные бутерброды, — видишь ли, всякое общение с людьми полезно, если даже нет денег на покупку. Иногда от чужого человека узнаешь, чего стоит твоя собственная жизнь и как относятся к тебе самые близкие…

Горячась все более и более, радуясь чувству внезапной озлобленности, она высказала мужу все, что думала о нем, не забывая сопоставлять его поступки с поступками генерала. Больше всего ее оскорбило, что он никогда, даже в командировки не брал с собой ее фотографии. Да если бы и взял, то разве была бы эта фотография теплой?!

— Да я бы тут же ее потерял. Ты же знаешь мою рассеянность.

Но ведь не теряет же он паспорт и бумажник!

И тут, помимо ее воли, всплыл в памяти еще один случай, довольно стыдный, давно преданный забвению, потому что он не поддавался объяснению. Бывают в жизни такие некрасивые случаи. Так вот Алла вывихнула ногу, и врачи уложили ее в постель. Сынишка, обычно помогавший ей по хозяйству, находился в пионерлагере.

— Ничего, обойдемся, — заверил ее муж. — Ты знай лежи!

А сам ни в магазин, ни на кухню. Дом скудел с каждым часом. И как на грех, особенно хотелось есть. Встала и пошла сама, поминутно вскрикивая от боли…

Вот об этом она и сказала ему сейчас.

Бог ты мой, как он рассердился! И стал кричать, чтобы она прекратила эти дурацкие поездки по генералам. Что жить на даче он никогда не станет. Не создан! Что денег на особняки у них нет и не будет. И не мешало бы ей, кроме океанов, интересоваться еще газетами, где совершенно ясно пишут…

Алла расплакалась и убежала в свою комнату. Такой ссоры не было уже давно.

В ту ночь одолела ее бессонница. И вдруг из золотого генеральского сада с рассыпанными по земле красными яблоками пришел к ней далекий майский день, когда они с мужем были еще студентами. Жениться им мешали бесконечные ссоры, чаще всего нелепые, когда знаешь только конец, но не помнишь начала.