(Не) люби меня

В письме не было слов любви. Я посчитала их лишними. И свой отъезд объяснила тем, что не хочу быть королевой, которую ненавидят все, и из-за которой может рухнуть благополучие целой страны.

Жизнь — это счастье. Но если это — жизнь, а не существование. А как можно жить в окружении всеобщей ненависти?

Жозеф не задавал лишних вопросов. Он вел себя так, словно между нами ничего не произошло, и мы были теми же счастливыми молодоженами, что совершали путешествие из южных земель на север. Он не домогался меня, но был необыкновенно услужлив. И когда мы останавливались на постоялых дворах на ночь, по возможности закупал две комнаты. Мне казалось, он искренне хотел нашего примирения, но ни о каком примирении не могло быть речи.

До границы оставался день пути, и, когда мы выехали за стены какого-то захудалого города, где ночевали, я остановила повозку.

— Слезай, Жозеф, — велела я бывшему мужу.

Он спрыгнул с облучка и уставился на меня с готовностью, ожидая дальнейших распоряжений.

— Спасибо за помощь, дальше я еду одна, — сказала я и бросила на дорогу пять монет. — Удачи, если ты ее заслужил.

Я подхлестнула лошадей, и Жозеф сначала замер столбом, а потом бросился за мной, хватаясь за край повозки.

— Диана! — закричал он. — Ди! Я думал, ты простила меня! Я готов ехать к твоей родне! Я готов…

— Отойди! — велела я, выхватывая нож, который прикупила по дороге. — Если хочешь заслужить мое прощение — оставь меня здесь, Жозеф. Иначе я тебя не пожалею.

Восходящее солнце блеснуло на клинке, и Жозеф с проклятьем отпустил повозку.

— Я ведь раскаялся!.. — крикнул он мне уже без особой надежды.

Я только кивнула ему на прощанье, как стороннему человеку. Хотя, он и, правда оказался сторонним в моей жизни. Я опасалась, что Жозеф станет преследовать меня, но он постоял на дороге, опустив голову, потом собрал брошенные монеты и пошел к городу.

Чем ближе была пограничная стена, тем больше я волновалась. Наверняка, из Ланвара уже пришли вести о моем бегстве. Может, Дидье одумался и решил, что лучше отпустить меня, пока королевство не было ввергнуто в хаос. Но что если он и в самом деле, обезумел от страсти и не внял моим предостережениям?

Я положила рекомендательное письмо за рукав, чтобы сразу предоставить его стражникам на границе и, подхлестывая лошадей, тренировалась говорить низким голосом.

Сначала дорога была пустынной, но потом меня обогнала карета, и еще одна. Я небрежно развалилась на облучке и грызла травинку. Главное, не выдать себя.

Уверенность и спокойствие — вот залог успеха.

Уже показались сторожевые башни, когда пошел дождь. Это было совсем некстати, и я поспешно накинула плащ из рогожи, а письмо спрятала за пазуху.

Дорога превратилась в грязное месиво, и, конечно же, повозка тут же застряла.

Проклиная все, я спрыгнула в лужу и отправилась собирать хворост, чтобы подложить его под колеса.

Провозившись на дороге, я перемазалась в грязи, как болотный черт, но смогла вытолкать повозку и повела лошадей в поводу. Сапоги насквозь промокли и хлюпали при каждом шаге, и сама я выглядела так жалко, что когда я добралась до ворот сторожевого поста, у стражника, открывшего смотровое окошко, брезгливо вытянулось лицо.

— Кто такой и куда едешь? — спросил он недовольно.

— Позови старшего, — сказала я, по-мальчишески сплевывая в грязь. — У меня письмо.

— Давай сюда, — велел он.

— Позови старшего, у меня важное дело.

Стражник заколебался, окошко закрылось, и я осталась стоять — под дождем, с колотящимся сердцем. Получится или нет?

Ждать мне пришлось недолго. Смотровое окошко опять открылось, колючие глаза оглядели меня, а потом скрипнули засовы двери.

— Заходи, — последовал приказ, и я вошла, смахивая с лица дождевые капли.

— У меня письмо, — сказала я, доставая и протягивая стражнику свернутый пергамент. — С королевской печатью. Видишь, что здесь написано? — я ткнула пальцем. — «Оказывать помощь и не спрашивать”.

— Для нищеброда ты необыкновенно грамотен, — заметил стражник, изучая документ.

— А я не нищеброд, — ответила я с достоинством. — И выполняю важную миссию.

— Видел по дороге мужчину и женщину, — сказал стражник, рассматривая печать, — он — высокий, русые волосы, она — смуглая, волосы черные, короткие?

— Да сколько их по дороге, — буркнула я. — Разве вспомнишь? Но с короткими волосами… Нет, не видел. Ну что, мне долго ждать?

— Подожди еще хоть немного, — раздался вдруг очень знакомый голос. — Хотя бы одежду просуши, — и из тени сторожевой башни вышел его величество король Дидье.

— Ты заставила меня поволноваться, — сказал король, когда я сидела в крохотной комнате сторожевого поста, где кисло пахло грязной одеждой и потом.

Я уже переоделась в сухую одежду (правда, мужскую), и боялась поднять глаза, а король прохаживался передо мной туда-сюда, заложив руки за спину.

— А если бы с тобой что-то случилось? — выговаривал он мне обманчиво-мягко. — Кстати, где Верей? Я подумываю о том, чтобы четвертовать его.

— По причине? — спросила я коротко. — Какое преступление он совершил?