(Не) любимый ребенок бывшего

— Есть бечёвка, на кухне в шкафу. Мы с Матвеем делали поделку, и осталось много. Сейчас принесу. — Говорю быстро и встаю с кровати направляюсь сначала к шкафу и натягиваю первую попавшуюся футболку, а потом иду на кухню, беру моток бечёвки и отдаю её Марку. — Он сказал, что хотел расправиться сначала с Матвеем у меня на глазах, а потом со мной.

— Сукин сын! Ему не жить! А где Матвей, детка? — Спрашивает Марк, связав руки Филиппа, и перешёл к ногам. — Я помню, ты говорила, что он сегодня ночует не дома, я подумал у друга.

— Он с ночёвкой у Александра Ивановича. Часто там остаётся, они его любят как родного. Господи, страшно представить, что бы было с ним, будь он дома! — Заливаясь слезами, шепчу я.

— Детка, всё хорошо! Не думай об этом. Матвей в безопасности, и тебе больше ничего не угрожает. — Марк подходит ко мне и заключает в кольцо своих рук, целует волосы и тихо шепчет слова утешения.

— Как ты оказался тут? Зачем приехал? Когда услышала, как открылась входная дверь, думала соседи, услышали мои крики.

— Я чувствовал себя не спокойно, и тут мне позвонил Никита, сказал, что Стася скрылась с места, где проживала, и её не могут найти. Поэтому я поехал к вам, беспокоился. И как видно не напрасно. Вадима кстати задержали, так что он в СИЗО, ждёт суда. Теперь к нему присоединится и этот товарищ! А там и Стасе, не долго гулять на свободе! Всё будет хорошо!

Филипп приходит в себя, и тихо стонет в углу комнаты, бросая на нас ненавидящий взгляд. Через пять минут приезжает Никита, и ещё два сотрудника полиции. Задают мне вопросы, пока медики обрабатывают раны Филиппа, и после уводят его из квартиры.

— Марк, жду тебя завтра у себя. Думаю, ты захочешь присутствовать при допросе. — Говорит Никита и, попрощавшись, выходит, оставляя нас с Марком одних.

Смотрю на Марка, и понимаю, что он сейчас уйдет, оставив меня одну. Меня начинает пробивать мелкая дрожь, и опять эти слёзы наворачиваются на глаза. Мне страшно оставаться одной.

— Лиса ты чего? Что — то болит? — Волнуется Марк, видя моё состояние.

— Нет, я просто боюсь, что опять кто — то вломится. Не уходи, прошу тебя. Не оставляй меня одну сегодня.

— Я и не думал малышка! Я останусь тут, или если хочешь, поедем ко мне? Постелю тебе у себя, а сам лягу в комнате, которую приготовил для Матвея.

— Нет сил, куда — то ехать. Останемся тут. Я постелю тебе у себя, а сама лягу у Матвея. И спасибо Марк, за всё! Я сначала приму душ, а потом постелю тебе, хорошо? — Шепчу глядя Марку в глаза, и более не в силах справляться с эмоциями скрываюсь в ванной. Хочу смыть с себя мерзкие чувства от лап Филиппа. На руках уже проступили синяки, как и на рёбрах. Смотрю в зеркало, и вижу синяк на скуле, и запекшуюся кровь в уголке верхней губы. Быстро стираю кровь, и встаю под струи горячего душа.

21 Глава

Марк

Пока Алиса принимает душ, я звоню Никите, уточняю, как обстоят дела с этим официантом. Никита заверяет меня, что все в порядке. Его оформили, сейчас кинули запрос на бесплатного адвоката. Состояние здоровья удовлетворительное, синяки, ссадины да сломанный нос, который уже вправили. Заявление, за избиение он на меня писать не собирается, понимает, что не в том положении находится.

Урод! Если бы не Алиса, убил бы, голыми руками. Стася так вообще с катушек слетела, от неё можно ждать, что угодно. Поэтому понимаю, что нужно установить охрану Алисе и сыну. Хорошо бы перевезти их ко мне, но понимаю, что Алиса на это не пойдет.

Звоню Илаю и, быстро объяснив, что случилось, прошу толковых и проверенных ребят для охраны, друг заверяет меня, что лично подберет ребят и, пообещав отправить с утра ребят, отключается.

В этот момент из ванны выходит Алиса, выглядит лучше, насколько это возможно в нынешней ситуации. Подходит ко мне и поднимает на меня свои прекрасные глаза, и я понимаю, что ни черта ей не лучше, в глазах стоят слёзы, губы и подбородок подрагивают. Недолго думаю, прижимаю её к себе, нежно поглаживаю по спине, и шепчу какие — то ласковые слова, её слёзы ранят душу, и понимаю что всему виной я. Если бы ещё тогда почти четыре года назад поверил ей, ничего бы этого не было. Какой идиот! Моя хрупкая ранимая девочка, сколько же ты пережила из-за меня! Сколько горя хлебнула, пока я как последний мудак строил карьеру, пытаясь выжечь её из своей памяти и сердца. Хотя почему как? Я и есть последний мудак! Нет мне прощения. Всю жизнь буду на коленях ползать и вымаливать это прощение, и то не вымолю! Но не могу без неё! Больше не могу! И не отпущу! В лепешку расшибусь, но верну! И больше никогда не усомнюсь в ней! И не предам!

— Милая, пойдем, отведу тебя в комнату. Нам нужно поговорить!

Веду Алису в её комнату и, усадив на кровать, опускаюсь на колени напротив неё, смотрю в глаза любимой.

— Филипп в участке, ночь проведёт там, а утром произойдёт допрос, ему уже ищут адвоката. И я планирую присутствовать при этом допросе. Я тебе обещаю, что сделаю все, чтобы он сел! Он больше не приблизится к тебе! Никто не приблизится! Слышишь?!