Не любите меня! Господа!

Было трудно подобрать слова и объяснить причины. Не мог же он рассказать, что возвращаться в родительское гнездо в Санкт-Петербурге у него не было желания. После блестящей карьеры ассистента придворного хирурга, неожиданного, подлого, скандального бегства его бывшей супруги с адъютантом его величества, после боли от предательства и насмешек при дворе, он сам просил назначения на Кавказ. Не без слезных просьб его матушки, государь отклонил его прошение, назначив его в Екатеринодар начальником тюремного госпиталя. Илья надеялся, что год-два прослужив в этой должности, он все-таки добьется направления в зону военных действий. Но годы шли, а прошения его оставались без удовлетворения.

Как мог объяснить он ей, что взрослый, сильный мужчина, офицер, человек, ежедневно глядящий в глаза смерти, рискующий подхватить опасное заболевание, смертельно боится обрастать имуществом, создавать семью, заводить детей.

Ни одна особа за прошедшие восемь лет не смогла растопить его сердца, заставить его полюбить, или хотя бы просто понравиться. Почему-то женщины, встречавшиеся на его пути, напоминали ему бывшую супругу, своей ветреностью, любовью к роскоши, традиционностью и предсказуемостью. Дни и ночи проводя в госпитале, пытался он заглушить тоску, гнетущую его непрестанно. Работа заменяла ему дом, жену, детей, она была местом, где он был нужен постоянно, без него не решался ни один вопрос. Он оттаял в один миг, как-то неожиданно для себя самого, обнажив всю душу свою и загоревшись желанием завоевать любовь Юлии. Почему-то именно она смогла расположить его к себе своей искренностью и внутренней красотой. Каминные часы пробили ровно семь утра. Илья наскоро привел себя в порядок и, выскочив на улицу, кликнул извозчика. Через час езды по узким улочкам он был уже в Красном Куту. Тюрьма высилась над окраиной города округлой огромной серой скалой с нелепыми зелеными воротами. Под ними, словно маленький воробышек, стояла Юлия. Илья спрыгнул с коляски и подошел к ней:

— Не передумала? Я повторяю, это не для женских глаз!

— Мог бы и не опаздывать, — Юлия сердито надула губы, — тоже мне, начальник госпиталя!

— Прости, я сегодня первый раз за столько лет проспал. Но это все твоя маменька виновата! Это её индейка с трюфелями …

— Усыпила тебя почти до смерти, — расхохоталась Юлия. — Ни за что не поверю!

— Мне, правда, было вчера очень приятно провести с Вами целый вечер, а маменька у тебя просто сокровище — такая же искренняя как ты, да еще и хозяйка превосходная.

— Ну! Ты еще не пробовал оленину под брусничным соусом, которую я готовлю как никто. Жалко, что здесь нет оленей и брусники.

— Сейчас начнется смена караульных, пойдем, — мне нужно выписать для тебя пропуск.

Дверь в воротах тюрьмы открылась, и Илья провел Юлию во двор. Еще один высокий металлический забор отделял общее здание, где находилось начальство и канцелярия, от внутреннего корпуса. Илья зашел в здание канцелярии и через полчаса вышел оттуда, неся в руках небольшой плотный конверт.

— Вот, в этом конверте пропуск на закрытую территорию. Всегда бери его с собой, в обмен на него охранник выдаст тебе связку ключей от внутренних замков и переходов, а когда будешь уходить — сдай ключи назад, обменяв их на пропуск.

— Понятно, — Юлия кивнула, — ну веди меня, показывай своё хозяйство.

Юлия прошла за заветный металлический забор. Её взгляду открылась широкая площадка. Огромное трехэтажное каменное здание Екатерининской постройки внушало одновременно и страх и благоговение. Сквозь зарешеченные окна послышался свист и улюлюканье.

— Привыкай! — Илья повернулся к ней и подмигнул, — они здесь годами не видят женщин, поэтому так себя ведут. Здесь никто не будет церемониться. Запомни! Госпиталь расположен на первом этаже. Везде охрана, у тебя ключи, которые открывают и закрывают вот эти — он указал пальцем, — внутренние решетки. Каждый раз, когда ты откроешь её и пройдешь, ты обязательно должна закрыть её за собой — иногда это спасает жизнь. Контингент здесь разный, от бандитов до просто несчастных, укравших хлеб для своих детей или арестованных по ложному обвинению. В любом случае ты не должна разговаривать ни с кем из них. Но это все так, на всякий случай. Госпиталь — отдельная история и ты не будешь покидать его стен с утра до вечера, а если и придется только под охраной, либо вместе со мной.

Юлия вошла под своды тюрьмы. Смрад ударил ей в нос, она закашлялась. Глазам предстал серый каменный коридор, невероятной длинны, с дверями из тяжелого дерева, обитыми кованым железом, по обеим его сторонам, тяжелый черный свод над головой. Всё это вызвало практически панику в её душе. Может вернуться, отказаться от этой идеи. Верно говорила её маменька — не место барышне за операционным столом, тем более за тюремным. Полночи она плакала и просила Юлию отказаться от этой глупой мысли, сетовала, что Юлия обманщица — обещала отцу слушаться, а сама! Только отец за порог, как невесть что она творит!