Не любовница (СИ)

Работать было тяжело из-за мыслей о том, что предстоит ему вечером. Михаил собирался поговорить с Машей и Таней и заранее представлял, что после этого начнётся. Но дольше тянуть не мог, да и смысла не было. Неважно, когда расставаться — сейчас, через неделю, полгода или год, — боль всё равно неизбежна. Хотелось бы верить, что Маша переживёт это, поймёт и простит его, но… Михаил сомневался, что она сможет, особенно учитывая влияние Тани на дочь. Он надеялся, что на Машу будет влиять и Юра, однако старался не обольщаться. Подробности конфликта родителей Маша никогда не узнает, а без них Алмазова сложно понять по-настоящему. Жил — не тужил, двое детей, дом полная чаша, жена красавица и готовить умеет (последний год умеет, но это уже детали). Чего не хватало, почему решил уйти? С жиру, наверное, взбесился. А уж когда Маша узнает, что у отца появилась другая женщина (Михаил надеялся, что это будет Оксана), — совсем обидится, рассердится и знать его не захочет.

От этого заранее было не по себе. Но Алмазов хорошо помнил, что сказал ему случайно встреченный в баре психотерапевт.

«Вы в ответе за свои решения, не за чужие. Вы можете постараться сделать всё, чтобы дочь поняла и простила. Но решение будет только её».

Да, решение будет принадлежать Маше. Однако это не мешало Михаилу испытывать досаду и страх перед разговором с дочерью. Он всегда хотел, чтобы Маша была счастлива, а получилось… мягко говоря, так себе.

Глава 73

Алмазов приехал домой раньше, чем обычно, и застал всех за поздним обедом. Даже Юра ел, сидя за кухонным столом и слушая Машин счастливый щебет, который стал ещё счастливее, когда к ним присоединился Михаил.

А вот Таня насторожилась. Всё-таки она не была дурой, понимала — раз он пришёл раньше в ненавистный для себя дом, значит, есть планы. И они могут ей не понравиться.

— Дети, Таня, — сказал Михаил, когда все доели и жена убрала тарелки в посудомоечную машину, — я хочу с вами серьёзно поговорить.

Юра, явно уже собирающийся встать и свинтить куда-то по своим делам, тяжело вздохнул и плюхнулся обратно на табуретку, Таня побледнела и непроизвольно сжала в пальцах салфетку, а Маша просто насторожилась и посмотрела на Михаила с подозрением ребёнка, у которого собираются отнять желанную конфету.

— Миш… — прошептала Таня, умоляюще глядя на него: поняла, о чём пойдёт речь. Алмазов покачал головой, отметая в сторону её немую просьбу отказаться от задуманного, отвернулся и продолжил, смотря только на детей:

— Я очень люблю вас, Маша и Юра. И всегда буду любить, всегда буду оставаться вашим отцом. Но так получилось, что я больше не могу жить здесь. У нас с вашей мамой очень сложные отношения, которые, к сожалению, зашли в тупик. В этом нет вашей вины, такое бывает со взрослыми. И…

— Пап, — пронзительно взвизгнула Маша и, подпрыгнув, повисла на нём, — ты что, уходишь?! Нет!! Я тебя не отпущу!!!

Она заголосила, разрыдалась — и Михаилу показалось, словно он с размаха попал в собственный кошмарный сон. Но, к сожалению, это была явь, из которой нужно было как-то выбираться.

Маша плакала, Алмазов пытался её угомонить, что-то говорил — после даже не мог вспомнить, что именно, — а потом неожиданно поднял глаза, посмотрел на Таню… и его затопило омерзение. Жена следила за поведением Маши почти с садистским удовольствием, в её глазах светилось такое удовлетворение, что Михаила передёрнуло.

Нет, Таня никогда не изменится. Даже тех, кого любит, она умудряется использовать в собственных интересах, не жалея по-настоящему никого, кроме одной себя.

— Маш, перестань, — вмешался Юра, отдёргивая сестру от Михаила, — не поможет это, ну. Реви — не реви — не поможет. И вообще, что ты как маленькая? Подумаешь, развод. Да пусть разводятся, это их дело.

Маша озадаченно замолчала, кинула на Юру недоуменный взгляд. У неё явно была совершенно другая логика, Маша не понимала, как это «подумаешь, развод». Ей хотелось, чтобы папа был рядом, а он куда-то уходить собрался.

— Па-ап, — протянула девочка, но уже без истерики, и шмыгнула заложенным от рыданий носом. — Ты нас бросаешь?

И вновь Юра ответил раньше Михаила.

— Да не бросает он нас, Машка! Будем видеться, как и раньше виделись. Папа останется нашим навсегда. Он с мамой разводится, а не с нами.

— Так не бывает! — огрызнулась дочь. — Когда бросают жён, бросают и детей!

На этот раз Юра обалдел, не найдясь с ответом, а вот Михаил сразу понял, откуда растут ноги у этой фразы. Опять Таня. Или её телефонные подружки.

— Нет, Машунь, — сказал он и взял дочку за руку. — Не надо повторять глупости. Можно развестись с женой, но нельзя развестись с родителями, детьми, братом или сестрой. Потому что между мужем и женой нет кровных уз, а…

— Так я не твоя дочка! — выпалила Маша и сразу замолчала. И Михаил тоже замолчал — он как-то вообще забыл про этот сомнительный аргумент. И Таня молчала, тяжело и виновато. И Юра молчал, но аж побагровел от злости и запыхтел как огнедышащий дракон, бросив на мать взбешённый взгляд.