Не люди

– Не знаю, – пожал плечами Жерев. – Мы остались ночевать у стены, иначе Викле потребовал бы с нас ещё дерева за ночёвку. Когда я проснулся, нашёл выпотрошенного Керага… – По лицу лесоруба заходили желваки.

– И это всё?

– Угу.

Хасл тяжело вздохнул и огляделся. И кого они ищут?

– Это не к добру, – мрачно проговорил Эрли, и все опять с ним согласились.

***

Внизу, под холмом, перед ними открылись Серые поля, поросшие одичавшей пшеницей и сорняком, местами заболоченные, местами покрытые лёгкой серой дымкой – испражнениями Зверя. У болота стояли развалины каменной мельницы, и ветер скрипел её обветшалым колесом, частично погружённым в давным-давно превратившуюся в болото речку. Этих мест заклятья Друга почти не достигали, над землёй часто висел лёгкий туман, иначе многие перебрались бы жить сюда. Хоть здесь и не водилась живность, а для постройки домов не было материала, одной пшеницы хватило бы, чтобы прожить – её можно выменять на что угодно. Но Зверь осквернил и эти места, по слухам, иногда наведываясь сюда самолично.

– Горы, – сказал Некпре, тыча копьём в отвесную стену, отделяющую долину от остального мира. – Всегда смотрю на них и думаю – а что там?

– Ничего, Друг же говорил: всё погибло, – ответил Жерев. – Мы сюда не на горы смотреть пришли.

Хуторянин пожал плечами и принялся тыкать копьём в разные стороны:

– Откуда тогда появился чужак, если всё погибло? И что нам вообще здесь делать? Чужак не может спрятаться ни в болоте, ни в тумане, ни в поле. Нам нужно проверить только мельницу, но и туда человек в здравом уме не сунулся бы.

– Откуда ты знаешь, что он человек? И что у него есть ум?

– Тебе об этом судить ещё сложнее, – парировал Некпре.

– Да ладно? А чего ж ты тогда отцу не сказал, что здесь нечего делать?

– Сам-то со своим много спорил?

– Пошли на мельницу, – сказал Хасл, прерывая спорщиков. – Проверим её, а после всё-таки прочешем поле там, где поменьше тумана. Раз нам задали дело, нужно сделать его как можно лучше, так нам говорит Учитель.

И спорщики замолчали, как это обычно бывало. Иногда Хасл специально вставлял какие-нибудь слова Друга в разговор, чтобы его слушали, и чаще всего это работало.

Они выстроились в шеренгу на расстоянии десяти шагов друг от друга и зашагали к мельнице. До неё было полмили, и люди не торопясь прошли это расстояние за полчаса. Поле как будто пустовало, и всё же Хасл хотел проверить все проходимые места.

– Пшеница всё мельче и мельче, – печально проговорил хуторянин уже у самой мельницы. – Скоро, говорят, совсем выродится.

– Нам-то с этого что? – фыркнул дровосек. – Я хлеб только во время посещения Друга ем, на Йоль. Это вы…

– Заткнись, – рыкнул Хасл. – Чуете запах?

– Болотом воняет, – сказал Эрли.

– Нет… как будто…

Они осторожно, один за другим, вошли на мельницу. От неё остались только три стены да груды камней, а среди завала то тут, то там торчали иссохшие кости, от которых пахло смертью и страхом. Когда-то здесь погибла уйма народу – десять или двенадцать человек.

Но сегодня на один труп здесь было больше. И этот не успел ещё разложиться.

– Это чужак, – с облегчением в голосе сказал Эрли. – Можно возвращаться.

Они повернулись к Жереву, намереваясь получить подтверждения, но от одного выражения лица дровосека у Хасла на загривке пошли мурашки. Жерев с трудом раскрыл рот, и в его тоне сквозил нескрываемый ужас:

– Это не тот чужак, которого мы видели вчера.

Молодой охотник взял себя в руки и склонился над телом.

– А даже если бы и он, то кто убил этого? – произнёс он, стараясь скрыть страх в голосе.

Над этим трупом неизвестный убийца издевался не так жестоко – разорвал лишь живот, выдрав желудок и кишки, да размозжил лицо. Этот удар в лицо, видимо, и убил чужака, а над требухой убийца работал уже после. Халс понял, что за запах он чувствовал – смесь испражнений и рвоты. Даже кровь почти не пахла по сравнению со смрадом дерьма и не до конца переваренной пищи.

– Его убили пару часов назад, – сказал Эрли.

– Похоже на то.

– Эй, – позвал Некпре, – смотрите, я нашёл его сумку. Здесь какие-то побрякушки… еда… котелок…

– Неси сюда, – приказал Хасл.

Они выпотрошили сумку рядом с трупом. Шило, нитки, одеяло. Твердокаменный хлеб, туесок с какими-то незнакомыми зёрнами, баклажка с чистой водой, полоска мяса. Огниво, котелок, нож. Такие вещи Хасл взял бы с собой, если бы собрался в лес на несколько дней. Да и одежда убитого (та, что не была изорвана и залита кровью) выглядела хоть и поношенной, но пригодной для долгой дороги.

Но нашлись в сумке и другие вещи – золотые и серебряные украшения, гравюра, изображающая какую-то башню, золотое блюдо, и другие абсолютно бесполезные побрякушки.

Это беспокоило. Очень сильно беспокоило. Плохо то, что им нужен Друг, нужен немедленно, а до следующего Йоля ещё две недели.

– Мне страшно, – тихо проговорил Эрли.

– Всем страшно, – отозвался Хасл.

– Здесь что-то ещё… – бормотал Некпре, шаря в сумке. – Вот, тут подшито…

Хуторянин извлёк на свет толстый кошель, в котором перекатывались монеты, и вещь, от которой по спине Хасла, да и всех остальных, прошёл могильный холод.