Не ломайся, девочка! (СИ)

Я просто не могу контролировать жар своего тела и хочу… хочу этого мужчину так сильно, что боюсь просто перегореть!

— Не говори так, Малыха… — продолжает Тихон, целуя мою шею.

Ладони скользят по всему телу, сжимают грудь, гладят ягодицы, расстегивают молнию короткого платья.

— Иначе у меня появляется соблазн… взять тебя. Быстро. И горячо..

Его голос ласкает слух и плавит волю.

— Но сделав так, я не хочу напугать тебя, Малыха. Поэтому давай мы не будем спешить, а?

Через миг он садится у моих ног и… тянет вниз брюки. Они тесные, узкие, снимаются сразу с трусиками.

Я зажмуриваюсь, переступив через них.

Тихон застывает. Обернувшись, я понимаю, что он разглядывает мои трусики. Которые темнеют влажным пятнышком моего возбуждения.

Он проводит пальцами там… по трусикам, а горячо становится у меня между ног.

— Знаешь, у нас проблема. Кажется, ты готова. Очень готова… — смотрит на меня снизу вверх. — Сними платье и лифчик. Я могу приглушить свет, если хочешь.

— Да, немного, — выдыхаю. — Но я хочу тебя видеть.

— И я тебя.

Он выполняет мою просьбу, приглушив освещение в номере так, что оно становится приятно-интимным, но все-таки позволяющим разглядеть друг друга целиком.

Раздеваюсь так, словно обнажаю не только тело, но и душу. Тихон, глядя на меня, раздевается тоже. Выуживает из кармана куртки пакетик с защитой и вскрывает ее.

Пути назад нет, и мне не хочется отступать.

Впервые хочется пойти до конца… До того самого конца, к которому Тихон приставляет кругляшок презерватива и… натягивает.

Глава 28

Глава 28

Глаша

Прозрачный латекс раскатывается по напряженному стволу, обвитому напряженными венами.

— Я сейчас в тебя… Пиздец, кроет, — признается. — Иди к кровати, Малыха.

Два-три шага. Я не свожу с Тихона пристального взгляда. Ложусь аккуратно. Он забирается сверху, тянется за поцелуем, стремительно врывается в мой ротик, целуя до головокружения.

Горячие ладони гладят мои бедра, сжимают колени.

— Согни ноги в коленях и раздвинь их для меня. Раздвинь свои ножки, впусти… — шепчет на ушко, целуя.

Стоит мне так сделать, как сразу же туда устремляются его пальцы.

— Ты красивая, запомни… Очень красивая и отзывчивая, ммм… — скользит пальцами по той самой точке, от которой во все стороны завихрениями проносится ток. — Самая отзывчивая и нежная девочка… О да… Да… Ааар… — стонет.

Его лоб опирается о мой, губы жадно впускают и выпускают жар дыхания.

Внутрь скользит всего один палец, меня подбрасывает вверх, бедра дрожат. Пульсация становится жаркой и невозможно острой.

— Я немного подготовлю тебя… Но ты… ужасно готовая… Не обидишься, если я буду называть вещи своими именами? Ммм… Хочу твою вкусную киску. Членом. Языком… Руками… Всем-всем хочу… Дай немного сбавить пыл, и потом я тебя просто замучаю ласками, замучаю, Малыха…

Его палец движется все быстрее, немного тянет из стороны в сторону, к нему входит второй.

От сильных ощущений не могу сдержать стоны.

— Стони. Кричи, если хочешь… Это только для нас двоих… — ускоряется. — Только для нас.

Опершись на локти, запрокидываю голову назад, постанывая. Бедра дрожат.

— Подмахни, даа… Да… Смотри, как твоя киска выпрашивает ласку… А, черт, я на старте… Не могу больше. В тебя… В тебя хочу… — стонет.

Он ловит мой подбородок и целует в губы. Пальцы, только что двигающиеся между ног, обхватывают бедро, раскрывая меня еще больше.

Горячий, крепкий толчок выбивает из моего тела судорожный выдох.

Мягко и в то же время уверенно, сладко.

— Ооооо…

Я хочу больше.

Он дает, двигает бедрами.

— Я постараюсь… осторожно… — хрипит, продавливая. — Но не гарантирую.

— Так хорошо… Да… Хорошо… Еще! — лепечу я.

Он начинает двигать бедрами, немного входя и выходя, входя и выходя в меня чуть-чуть глубже.

А потом еще и еще… Еще и еще, пока меня не размывает. Рябь реальности дрожит, становится зыбкой. Пальцами второй руки Тихон добавляет искр, поглаживая быстро-быстро, и я снова испытываю сильное удовольствие, выпустив его из тела с протяжным стоном, который в итоге сменился изумленным и приглушенным вскриком боли.

Потому что одновременно с моим экстазом, Тихон засаживает поглубже.

Совсем-совсем глубоко, рывком.

Толчком разорвав ту единственную преграду, которая была между нами.

— Вот так… Да… Да… Больше не девочка. Аааа… — стонет и ускоряется.

Бьет все быстрее и жестче.

Мне только что было хорошо, а теперь больно и в то же время отголосками все еще сладко.

Слишком терпко выходит… Я не выдержу!

Хочется его отпихнуть и свести бедра, но он жестко обхватывает меня под попой и таранит, таранит, как автомат.

— Туго… Сжимаешь! Аааа… Черт, Глаша. Черт...

Наклонившись, он захватывает в плен рот, глухо рыча и наполняя мой рот своими стонами, утробными, животными звуками, которые рождают во мне вихрь какого-то восхищения и ответной страсти.

Глажу его по мокрой шее и крепкой спине, вбирая тугой поршень.