Не ломайся, девочка

Буквально втаптываю в себя эту боль, втирая ее мерзкий вкус, чтобы запомнить навсегда и больше не попадаться в эту ловушку.

— Он приставал к тебе, — уверенно произносит Тихон. — Я знаю, кто. Вопрос лишь в том, станешь ли ты писать заявление или все обойдется и без твоего участия. Но показания в любом случае дать придется, — добавляет он жестко.

— Что? Ты… Ты…

— Михаила задержали, — называет его имя. — Подонок подсуетился и почистил все ваши переписки. И с твоего, и со своего телефона. Собрал все с собой, даже пытался спешно оттереть отпечатки пальцев.

По губам Тихона скользит улыбка, опасная, как бритва.

— Кретин решил, что этого будет достаточно. Тупой валеной. Даже следы замести не смог. Здесь бы любой, даже самый ленивый и тупой следователь справился. Все как на ладони…

— Ты?! Как ты… Кто ты, черт побери?!

Глава 19

Аглая

— Просто неравнодушный парень. У которого есть кое-какие связи, — усмехается. — Сорри, я не простой зек. И бояться следовало не меня, а…

— Себя, конечно же. Только себя. Я всю эту кашу заварила из-за…

Не смею поднять на Тихона взгляд.

— Так стыдно, — шепчу. — Я думала, ты плохой.

— Не святой, уж точно. Но не подонок… — растирает ладонью шею. — Спаивать девчонку, чтобы трахнуть — это дно. Уверен, если следователи копнут, куда нужно, окажется, что эта схема отработанная. На самом деле даже хорошо, что у тебя непереносимость оказалась сильнейшая. Ведь чаще всего такие случаи заканчиваются тем, что насильник остается безнаказанным, а у жертвы развивается комплекс вины, отягощенный смутными воспоминаниями о полученном удовольствии… — делает паузу. — Так сказал следователь. Не я. Будешь готова дать показания, сообщи.

Так много слов.

Еще больше событий.

Я в самой воронке, гуще. В эпицентре всего. Я, тихоня Глаша, которая всю жизнь старалась быть неприметной…

Мне нужно столько всего обдумать, а Тихон подбрасывает новую пищу для размышлений:

— Я не знал, можно ли сообщить кому-то из родни о случившемся…

— Нет! — отвечаю поспешно. — Никому.

— Ясно. Подруги? Хоть кто-то…

Неожиданно для себя горько смеюсь.

— От подруг одно название. Впрочем, нет… Одна под вопросом…

С грустью понимаю, что теперь довериться кому-то будет для меня очень сложной задачей.

И, конечно, сразу же задаю главный вопрос:

— Ты помог мне. Что я тебе должна?

— Ничего, Глаш.

— Ну уж нет. Я больше на это не куплюсь! Никогда! Бесплатный сыр только в мышеловке бывает.

— Что ж… Если настаиваешь… Кое-что ты можешь для меня сделать…

Взгляд Тихона бесстыже гуляет по моей тонкой фигуре в ночнушке, скользит по шее и останавливается на губах.

И, что самое странное, когда Михаил вот так на меня пялился, я испытывала тревогу и желание уйти, а сейчас…

Мне жарко.

По-приятному — жарко. От взглядов Тихона.

И голова чуть-чуть кружится: не знаю, что он попросит, но… волнуюсь.

* * *

Тихон

Незаметно для себя паузу выдерживаю. Взгляд залип на губах Глаши. Она и так тоненькая, верно называет сиделка, Синичка настоящая, еще и похудела после всего. Но глаза и губы на маленьком личике выделяются ярко. Особенно, губы — припухшие, немного пересохшие, приоткрытые.

Молят сделать их влажными. Я бы их сладенько лизал, прежде чем сунуть свой язык в этот доверчивый, глупый ротик.

Эх, бедовая девчонка! До чего же… проблемная.

И, самое паршивое, я даже обидеться на нее не в состоянии. Не получается злиться на то, что она меня подлецом посчитала и на еще большего подлеца нарвалась.

Глаша выглядит очень хрупкой и беззащитной. В ней есть какая-то особая нежность и светлая, тонкая ранимость, от которых мужчины теряют голову.

Беззащитность в девушке, которая живет одна в большом городе, играет только в минус Глаше. Потому что беззащитность для абсолютного большинства означает слабость, возможность воспользоваться, продавить под себя. Отсюда все эти мудаки — Кулаков, Михаил этот… Тот еще гнилой мудак оказался!

Я бы прописал ему в табло несколько раз. Но знаю, что ребята из ментовки уже его обработали, как следует. Тихо. Без следов. Что-что, а бить так, чтобы побоев не было, они умеют.

Не могу сказать, что не поспособствовал этому, но и кичиться не стану. Не для того все это затевалось…

Просто… как можно… так?!

И ведь я — та еще скотская шкура. Когда Глаша спрашивает, что она мне должна за помощь, часть меня ухмыляется и щелкает пальцами вниз, показывая на ширинку. Хочешь поблагодарить? Кэп-младший к твоим услугам… Вперед!

Но не могу подобное предложить.

Хотя на уме вертится. Вертится, и все тут. Нравится мне она. Возбуждает…

Может, чисто из охотничьего интереса. Да, скорее всего тут включился инстинкт — не дала, отшила, улизнула. Ска, все, я в деле! Пру по следу, как охотничья борзая, нахожу дичь… Лань запуганную и подсекаю. Выжидаю… Во рту — слюна предвкушения.

Нет, от своих планов напихать ей между ножек не отказываюсь.

Но и не ставлю все на кон.

Свой бонус я получу. Не сегодня, так позднее. Еще сама выпрашивать член будет, Ирка, например, выпрашивает.

Выпрашивает и выдаивает.