Не лучше ли объясниться?

Тут же в кабинете возникла мисс Ропер. Она отправила помощницу в комнатку за приемной, собрала письма и холодно заметила Джеймсу:

— Если бы вы не кричали, она бы так не нервничала, мистер Ормонд.

— Я не кричал, когда она вошла. Я улыбнулся, но от этого стало только хуже.

— Наверное, она подумала, что вы собираетесь уволить ее. Вы всегда улыбаетесь, когда увольняете сотрудников.

Джеймс похолодел.

— Что вы имеете в виду? Неужели вы думаете, что я наслаждаюсь, выгоняя людей?

— Я прекрасно знаю, что нет. Потому вы и улыбаетесь — просто нервы. — Мисс Ропер присмотрелась к нему. — А почему вы нервничаете сейчас?

Не отвечая, Джеймс принялся подписывать письма. Если есть на свете что-то, чего он не выносит, так это женщины, читающие его мысли.

Закончив рабочий день, Джеймс выложил пакет с подарками на стол. Мисс Ропер внимательно посмотрела на пакет, прочитав название магазина, но ничего не сказала. Может быть, потому, что заметила вызов в глазах Джеймса. Они просто попрощались.

Когда Барни завел мотор, Джеймс сказал:

— Не домой, Барни. Масвел-хилл, пожалуйста.

Барни удивленно обернулся, но Джеймс, откинувшись на сиденье, смотрел на улицу, заполненную спешащим домой трудовым людом.

Барни не стал ничего спрашивать и тронулся с места. Дорога к холмистой северной окраине была довольно длинной. Рассматривая незнакомые людные улицы, Джеймс вдруг заметил что-то в витрине зоомагазина.

— Остановись, — приказал он Барни, и тот свернул к небольшой парковке, нырнул в магазин и несколько мгновений спустя появился снова, неся большую белую клетку в старинном стиле, в которой прыгали и пели несколько голубых птах.

Барни посмотрел на них с сомнением.

— Решили завести птиц?

— Нет, это подарок. — Он сел и поставил клетку на пол. — Поехали.

Барни пробормотал через плечо:

— Знаете, не всем нравятся птицы. Весь дом в шелухе от семечек. И шума от них много, особенно по утрам.

— В крайнем случае заберу их обратно. — Это была импульсивная покупка, и Джеймс очень надеялся, что не ошибся.

Когда они свернули на улицу, где жила Пейшенс, Джеймс почувствовал необыкновенное волнение. Хорошо хоть не было мисс Ропер с ее понимающим взглядом.

— Вас подождать? — спросил Барни, остановившись у «Кедров».

— Нет, я вызову такси. Желаю тебе и Инид хорошо провести вечер.

Барни улыбнулся в ответ:

— И я вам желаю хорошего вечера. Наилучшие пожелания юной леди.

Джеймс почувствовал, что краснеет, и разозлился на себя. Зачем он сюда приехал?

Он вышел из машины и захлопнул дверцу ногой, потому что обе руки были заняты пакетом и клеткой. Прежде чем он успел отойти, Барни добавил:

— И наши поздравления мадам в ее день рождения.

Джеймс остановился, как подстреленный.

— А вы откуда знаете?

Барни, невозмутимый, как всегда, открыто и серьезно встретил его взгляд.

— Инид вспомнила. Она у меня знает все дни рождения. Никогда не пропустит.

Джеймс улыбнулся.

— Да, о моем она никогда не забывает. А отец ни разу не вспомнил. До свидания, Барни.

Шум праздника был слышен издалека. Джеймс остановился на дорожке, вслушиваясь в голоса и смех, лай собак и звуки музыки. Похоже, там развлекались вовсю.

Вокруг шептались деревья, и весна заявляла о себе запахом нарциссов и гиацинтов. Над крышей дома сгущалась вечерняя синева.

Ему пришлось позвонить четырежды, прежде чем дверь отворилась, выпустив на улицу толпу детей и собак. Эмми добежала к нему первой и обхватила ручонками.

— Я знала, что ты придешь! Я уже сто лет жду, когда ты позвонишь в дверь, а тебя все нет. — Тут она заметила клетку и задохнулась от восторга. — Птички! Какие красивые! Это мне?

Увидев в дверях Пейшенс, он беспомощно произнес:

— Я увидел их в зоомагазине по дороге сюда и подумал, что детям они могут понравиться.

Эмми высвободила из его пальцев металлическое кольцо, обхватила клетку обеими руками и принялась рассматривать сквозь прутья возбужденно прыгавших с жердочки на жердочку птиц.

— Если тяжело, давай я понесу, — предложил Тоби, пытаясь отнять клетку.

— Отдай! Мои! — визжала Эмми, цепляясь за клетку.

Тоби отталкивал ее локтем, уговаривая:

— Ты можешь уронить клетку, и птички убьются. Отпусти. Что это за птицы, Джеймс? Канарейки?

— Да, — рассеянно ответил Джеймс, видя, как на глаза Эмми наворачиваются слезы. — Не плачь, Эмми. Здесь по одной для каждого, и ты можешь выбрать первой.

— Кто будет за ними ухаживать? — спросила Пейшенс, строго глядя на детей. — Это значит кормить их регулярно, чистить клетку, проверять коготки, клювы и перья раз в неделю, а не только играть с ними.

— Я! — сказала Эмми. Мальчики рассмеялись.

— Когда рак свистнет! Я буду ухаживать, а она пусть помогает, — сказал Тоби, внося клетку в дом. За ним пошли дети и собаки, оглушительно лающие на канареек, которые взволнованно щебетали, мечась по клетке.

— Фу, гадкие собаки, — пригрозила Эмми, хмуря бровки.

— Вы собираетесь входить? — спросила Пейшенс, чье лицо неясно белело в наступающих сумерках.