Не лучше ли объясниться?

— Да, извините. Я должен торопиться. — Джеймс отвернулся и вышел из комнаты. Он готов был бежать как можно дальше от этой женщины. Ему нужно было остаться одному, чтобы никто не пытался читать его мысли и чувства.

Пейшенс пошла за ним.

— Я провожу вас к выходу, — сказал он, не оборачиваясь, но, едва они подошли к двери, кто-то позвонил.

Пейшенс успела открыть, прежде чем он смог остановить ее, и оба увидели на пороге Фиону, чьи арктически-голубые глаза перебегали с растрепанных волос Пейшенс, ее помятого свитера, раскрасневшегося лица и испуганных глаз на Джеймса в махровом халате.

Фиона поджала губы.

— Так вот почему ты опоздал? Я подозревала, что ты еще с кем-то встречаешься.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В наступившей тишине обе женщины смотрели на Джеймса, а он с каменным лицом смотрел в пол. Он не выносил сцен, особенно публичных, терпеть не мог, когда женщины кричали на него, не любил выглядеть смешным. У него был простой способ справляться со всем, чего он не любил. Он просто уходил как можно быстрее.

Сейчас он не знал, что сказать или сделать. Фиона была абсолютно права — как он мог солгать ей? Пора было прекратить отношения с ней. Они не подходили друг другу, и следовало быть честным с ней. Она легко найдет себе другого — красивая женщина из богатой семьи. Множество мужчин рады будут ухватиться за шанс завладеть ею. Большинство из них совершенно не смутит, что она холодна и эгоистична. Он всегда удивлялся тому, что многие из знакомых мужчин женаты на холодных, эгоистичных женщинах и совершенно по этому поводу не беспокоятся. Либо жены были не более чем дорогими украшениями, либо сами мужчины были из такого же теста.

Фиона постепенно доводила себя до состояния всеуничтожающей ярости.

— Если бы я ждала дома, а не приехала посмотреть, что тебя задерживает, я бы так и не узнала, что ты ведешь двойную игру. Верно?

Он не мог спорить. Вероятно, он солгал бы, чтобы избежать неприятностей.

Фиона прочитала признание на его лице и продолжала ледяным голосом:

— Ты соорудил бы какую-нибудь ложь о неожиданном важном сообщении по телефону как раз в тот момент, когда уже собирался выходить, или о пробке на улице, а у меня хватило бы глупости все это проглотить, так? Сколько раз ты уже лгал мне раньше? Ты говорил, что слишком занят на работе, но я полагаю, что ты был занят более интимными делами.

— Извини, Фиона, — напряженно произнес он и почувствовал на себе озабоченный взгляд карих глаз Пейшенс.

Она прошептала, будто Фиона не могла услышать каждое ее слово:

— Джеймс, скажите ей, что она ошибается.

Он помотал головой с выражением неприступной гордости. Зачем Пейшенс пытается толкнуть его в объятия Фионы? Он не собирается падать на колени, исполнять ритуал искреннего раскаяния и молить Фиону о прощении, не чувствуя себя ни в чем виноватым. Все его отношения с ней были ошибкой, и он рад освободиться от них.

Пейшенс серьезно обратилась к Фионе:

— Вы неправильно поняли. Джеймс, поговорите с ней.

— У меня есть глаза. Я все вижу, не волнуйтесь. — Фиона еще раз оглядела их с отвращением на лице, задержала взгляд на измятой одежде Пейшенс, на его голых ногах. — Я все слишком хорошо вижу. Я освобождаю Джеймса от необходимости лгать.

Расстроенная Пейшенс настаивала:

— Нет, вы не понимаете. Это не то, что вы подумали!

Фиона издала нечто среднее между хмыканьем и фырканьем рассерженной кошки.

— Вы бы лучше не лезли. Оставьте его себе, если можете. Но послушайтесь моего совета: не бросайте работу. Нет никаких гарантий, что этот лживый подонок обойдется с вами лучше, чем со мной!

Она развернулась на каблуках и, высоко подняв голову, зашагала прочь с таким видом, будто втаптывала Джеймса в дорожку. Дойдя до своего красного «астон-мартина», она села за руль и завела двигатель. Машина рванула с места с утробным ревом и так быстро скрылась за углом, что, казалось, пламя вырывается из выхлопной трубы.

Она превосходно водит, подумал Джеймс. Вот только чересчур отчаянно, когда злится. Беда в том, что злится она слишком часто и потому может попасть в аварию.

Пейшенс бросила на него неуверенный взгляд:

— Не отпускайте ее так. Езжайте за ней.

— Что, в халате? — Он пожал плечами, а потом по-мальчишески добавил: — И вообще я не бегаю за женщинами!

— Она вам безразлична? — Пейшенс, побледнев, всматривалась в его лицо. — Очевидно, да. Вам все безразлично, кроме бизнеса, так?

— Вот уж спасибо, — с горечью ответил он. Что ж, возможно, он и был таким, пока не встретил ее. Она изменила всю его жизнь. Но он не мог сказать ей этого, не выдавая своих чувств. У него еще осталась гордость.

Пейшенс тихо произнесла:

— Я начинаю понимать, что мать причинила вам большой вред, оставив вас. — Она глядела мимо него на элегантный холл, потом снова посмотрела ему в глаза полным неприязни взглядом. — У вас красивый дом, Джеймс, но это не домашний очаг, а раковина для улитки. Вы в ней прячетесь.