Не лучший день хирурга Панкратова

– Пьяный, кажется. Бомж, с гангреной левой нижней конечности четвертой степени.

– Уфф! Только этого сегодня недоставало. Кто его смотрел?

– Я и Антошкин. Петр Петрович малый горячий, рвется немедля оперировать. Я лично считаю, что операции больной не перенесет.

– Эх, Линьков, все на медикаментах экономите. И не расположены вы, как мне кажется, к бомжам. А зря, у нас, как говорится, от тюрьмы и от сумы не зарекайся.

– Было бы на кого дефицитные медикаменты тратить.

– Ладно, пошли-ка на него глянем. Тем более, нас там уже ждет начальство, совсем забыл. – Панкратов, с сожалением бросив взгляд на фырчавшую кофеварку, поднялся.

Линьков, собиравшийся попить кофейку, тоже состроил страдальческую мину, и здесь Панкратова осенила догадка. Он положил руку на плечо коллеги, тихо спросил:

– А не вы ли, мой дорогой, сегодня ночью вызвали меня к больному с ножевым ранением?

– Боже сохрани! – испугался Линьков. – Да как я могу...

– Действительно, – согласился Панкратов, – тайны мадридского двора. Не иначе как ФСБ помогла. – Он поморщился, отчетливо ощутив, что странная история с «абреком» еще очень не скоро придет к завершению.

В приемном отделении к Панкратову прямо у двери подскочил с историей болезни в руках Антошкин – взъерошенный, в запятнанном халате нараспашку. И сразу начал с горячностью тараторить:

– Андрей Викторович, этот больной... ну, который... без определенного места жительства... очень тяжелый, его нужно немедленно оперировать! Там вас уже целый консилиум дожидается. Начальство – Сергунов и Дмитрий Дмитриевич!

– А вы не могли бы застегнуть халат? – перешел на официальный тон Панкратов, зная болезненное отношение Сергунова к вопросам дисциплины и внешнего вида сотрудников. Да и главврач клиники Дмитрий Дмитриевич, в прошлом военврач в Афгане, разгильдяев не любил.

– Сейчас, сейчас, – засмущался Петр Петрович, жестом приглашая Панкратова присоединиться к коллегам, стоявшим у входа в палату.

– Однако и амбре у вас здесь... хоть стой, хоть падай. Прав был доктор Линьков, – приложив носовой платок к лицу, сказал главный врач Дмитрий Дмитриевич своему заместителю, когда к ним подошел Панкратов.

– Не фиалки, – так же тихо ответил главный врач Сергунов Владимир Никифорович, носивший легкомысленную кличку Кефирыч. – Показывайте больного, Петр Петрович.

Тот открыл дверь, приглашая их войти. В нос ударил резкий, неприятный запах. На койке лежал человек крайней степени запущенности. Не брит, не мыт давненько, да возраста неопределенного – опустившийся дедуля, какие стайками кочуют от помойки к помойке. Глаза его были приоткрыты, из груди вырывалось частое, хриплое дыхание.

– Здравствуйте, – обратился к нему Кефирыч, то есть доктор Сергунов. Больной абсолютно никак не отреагировал на его приветствие. – Очевидно, кома, – предположил Сергунов и стал проверять пульс на запястье.

Доктор Антошкин между тем докладывал состояние больного: пульс, давление, анализы, проведенную терапию.

– Обезвоживание, – нахмурился Панкратов. – Переливать ему жидкости как можно больше надо, не менее трех литров. Вот и весь фокус. Правильно сказал доктор Линьков, хоть к водопроводу подключай напрямую. Вот и вся терапия на первое время. – Отбросив простыню, покрывающую больного, Андрей увидел больную конечность и ахнул. – Ничего себе разнесло! Такой ножищи давно не видел. Ну-ка дай-ка мне перчатки, -повернулся он к сестре. И надев перчатки, стал ощупывать конечность, особенно тщательно в области паха. Затем повернул больного на бок, тот промычал что-то невнятное. – Чем недоволен, дружище? Раньше надо было приехать, и проблем бы было всем меньше, и прежде всего, для тебя. – В ответ раздалось лишь смутное бормотание. – Что? Что ты там говоришь? -нагнулся к нему Панкратов.

– Выпить дай, доктор, – с трудом выдавил из себя больной.

– Может быть, вам прямо на подносике подать? Чего изволите, коньяку или водочки? – ехидно осведомился Сергунов.

– Тебя вообще-то как зовут,? – спросил бомжа Андрей Викторович.

– Валька, – чуть слышно произнес больной.

– Валентин, значит... скажи-ка, друг, как ты, операцию выдюжишь? Или сдаваться будешь?

– А, – обреченно выдавил бомж и даже попытался махнуть рукой, – все равно помирать, делай, что хочешь... только водочки все-таки дай немного, нехорошо мне очень.

– Ладно, дам, только смотри, никому об этом. – Панкратов приложил палец к губам. – А то меня с работы выгонят. – Он повернулся к коллегам, улыбнулся. – Видишь, сколько начальников пришло тебя смотреть.

Дмитрий Дмитриевич просительно посмотрел на Панкратова:

– Пойдемте куда-нибудь в другое место, обсудим, что да как... – он помахал ладонью возле носа, – а то здесь как-то неуютно.

– Пойдемте ко мне в кабинет, – предложил Панкратов. Он подозвал медсестру, сказал ей:

– А ты, Машенька, дай ему немного спирта, грамм этак пятьдесят. Только разведи обязательно, чтобы не обжегся.

– Да что вы, Андрей Викторович, у этой категории господ-товарищей глотка, как известно, луженая, – хмыкнул Сергунов, – если захотят, и серную кислоту выпьют, не поморщатся.