Не мешайте девушке упасть

— Привет, Вилан. Вам что, нездоровится? — спрашиваю я, смеясь.

— Но это… не может быть! — задыхается он.

— Нет ничего невозможного. Я пришел опознать свой труп.

Вилан никак не придет в себя

— Это самое удивительное сходство, с которым я когда-либо сталкивался, — бормочет он наконец. — Я сам проводил первый осмотр на улице Жубер Не очень красивое зрелище. Я думал, это вы… Я был так в этом уверен, что передал сведения прессе.

Я предлагаю Жизель стул, а сам сажусь на угол стола.

— Придите в себя, старина. Вы же видите, что я в полном здравии, как говорит академик из «Зеленого фрака». Вы слышали о «несчастном случае», произошедшем со мной два месяца назад?

Вилан утвердительно кивает.

— Конечно. Потому-то я и не сомневался, опознавая вас. Прецедент уже был.

— Согласен, вы столкнулись с темным случаем, но для меня он светлеет, как северное утро. У меня был двойник. Одного из нас кто-то хотел убить. Один раз он ошибся. Вопрос только в том, когда именно: тогда, когда стрелял в меня или в тот момент, когда саданул в похожего на меня парня? Я склонен думать, что убийца обмишурился, паля именно в меня. А теперь, будьте любезны, расскажите мне, как все было.

Вилан начинает свою повесть.

Около Девяти вечера ему по телефону сообщили, что совершавший объезд участка велопатруль на улице Жубер нашел жмурика. Он отправился на место происшествия…

Я его перебиваю:

— Жмурик лежал случайно не перед четырнадцатым домом?

Вилан смотрит на меня так, будто я превратился в сиамского кота.

— Откуда вы знаете, шеф?

— От моего пальца. У него нет от меня секретов. Продолжайте, дружище.

Бросаю взгляд на Жизель. Красавица в восторге. Она считала, что такие приключения бывают только в книжках.

— Консьержка дома показала, что убитого звали Луи Дюран и жил он…

— На четвертом этаже, дверь слева, — шепчет Жизель.

Я разражаюсь хохотом. Она поняла, что к чему. Вилан ее как будто только что увидел и гипнотизирует своими вытаращенными зенками точь-в-точь так, как только что гипнотизировал меня. Когда по возвращении домой он расскажет обо всем произошедшем жене, та выплеснет ему в морду ведро холодной воды, потому что решит, что муженек надрался.

— Ну, дорогая, — подмигнув, говорю я куколке, — дай месье сказать.

Вилан пожимает плечами.

— Чего говорить, — ворчит он, — если вы все знаете лучше меня?

Мне не очень нравится, когда младший по званию начинает разговаривать таким тоном.

— Мы остановились на консьержке, — сухо напоминаю я.

Он краснеет и продолжает:

— Имя Луи Дюран меня не удивило: я решил, что вы не хотели называться своим собственным. Я велел перенести тело в квартиру, потому что сегодня на вечер немцы реквизировали все «скорые». Криминальная полиция сейчас должна быть там.

— Что дал первый осмотр?

Он машет рукой.

— Почти ничего. Выстрелов никто не слышал.

— Черт! Убийца стрелял через карман… — Я встаю. — Раз уж я здесь, будьте добры выдать мадемуазель и мне аусвайсы. Мне кажется, что мы задержимся на улице и после наступления комендантского часа, а оказаться в комендатуре у фрицев нам вовсе не хочется.

Он спешит исполнить мою просьбу.

— На будущее, когда окажетесь перед трупом, похожим на меня, посмотрите на его грудь, чтобы не ошибиться при опознании.

Я распахиваю рубашку.

— На моей два метра шрамов, от подбородка до колен. — И добавляю совершенно серьезным тоном: — Я так продырявлен, что дамы, дарящие мне свою благосклонность, просыпаясь наутро, думают, что спали с девяносто кило швейцарского сыра…

Я галантно подставляю свою руку Жизель, и мы выходим под ошеломленным взглядом Вилана. Ставлю деревянную ногу против канатной дороги, он уверен, что у меня уехала крыша.

Большинство людей таковы: стоит вам над ними подшутить, как они считают, что у вас в котелке ослабли пружины.

Глава 3

— Я никогда не видела убитых, — говорит мне Жизель.

— Тебя это пугает?

— Немного…

— Если хочешь, я могу отвезти тебя домой.

Она подскакивает.

— Ну нет! Я впервые попала в такое приключение и хочу пройти его до конца.

Когда я слышу, как девчонки несут подобную чушь, у меня начинает болеть грудь. Женщины все таковы: у них особый взгляд на жизнь, заставляющий их думать, что все происходящее в ней делается ради их прекрасных глаз. Если бы я послушался своего внутреннего голоса, то взял бы девочку под мышку и отшлепал ее! Но она оказалась способной смягчить меня одним только покачиванием своей замечательной попки…

Я вздыхаю.

— Слушай, красавица, я очень хочу, чтобы ты пошла со мной, но при непременном условии, что ты закроешь свой хорошенький ротик на висячий замок. Сыщики не любят отвлекаться на женскую болтовню.

Она останавливается в луче лунного света и, улыбаясь, смотрит на меня Ее улыбка превращает мой спинной мозг в майонез. Просто невероятно, как даже самый закаленный мужик может размякнуть от кривляний девчонки.

Раз уж мы остановились, я ее целую. У ее губной помады как раз мои любимые запах и вкус, напоминающие запах и вкус турецких сладостей.

Я беру ее за талию и веду на улицу Жубер.