(не) Мой Боно

Адская боль в грудной клетке вынудила меня открыть глаза. Жмурюсь от яркого света, который бьет прямо в лицо и пытаюсь отвернуться, но тело прожигает жуткая боль и все мои попытки заканчиваются провалом. Сжимаю челюсть от «райских ощущений», но хриплый стон все равно вырывается из груди, сопровождаясь добавочной порцией боли. В голове всплывают обрывки последних воспоминаний, где мой бронежилет пробивает пуля, следом приходит картинка, в которой мне помогает Волков. Судя по тому, как выкручивает мое тело — я жив. Только хорошо это или нет, предстоит еще узнать.

Перед глазами, подобно пулеметной очереди, резко всплыли моменты, где над Доминикой изгалялись два парня и я снова закрываю глаза. Лучше бы меня убили, чем помнить такое. Моего богатого словарного запаса недостаточно, чтобы описать свои чувства в тот момент. Это больше, чем бессилие и безысходность. По моей вине пострадала любимая и простить себе такое я не могу.

Доминика. В ушах до сих пор стоит ее крик. Как она?

Осознание, что с Люциком что-то случилось, собирает остатки сил в кучу и я резко сажусь, но быстро скручиваюсь от боли. Успеваю только прислониться к стене, благо что кровать стоит впритык.

Судя по обстановке, я не в больнице, а у кого-то в гостях. Помимо моей односпальной кровати, в достаточно просторной комнате есть стол, диван и даже телевизор. Скудная обстановка. Узнать бы, кто меня приютил. Наощупь провожу по груди, ощущая повязку и морщусь от сверлящей боли, под действием которой бросает в пот.

— С возвращением, — в комнату заходит Ильдар и я с облегчением выдыхаю. Значит, у своих. — Как ты себя чувствуешь? Помнишь, как меня зовут? — коллега с интересом разглядывает меня и присаживается на стул напротив.

— Я даже номер твоего удостоверения помню, Ильдар. И своего, — цежу сквозь стиснутые зубы, — сколько я тут валяюсь?

— Достаточно для того чтобы сегодня прийти в себя. Ты помнишь, что произошло? — Ильдар вгоняет мне укол, видя мои кривляния.

— Помню. Только окончание пропустил спектакля. Чем всё закончилось? — боль немного отпускает и мне становится легче дышать, хотя дискомфорт в ребрах не проходит. Ожидаемо.

— Дэн оказался не тем, за кого себя выдавал. Он спелся с Бойко и они решили тебя заманить в ловушку. Тебя спас Волков. Очень, кстати, вовремя и неожиданно. Широкий жест с его стороны.

— Где мой сын и что с Доминикой? — сразу задаю вопрос, который волнует меня больше всего. Те двое меня интересуют в последнюю очередь. буравю коллегу тяжелым взглядом, под которым ему становится не по себе.

— Доминика… — Ильдар задумался на некоторое время, а потом с долей неуверенности протянул, — твою девочку вывезли из города. У нее теперь новая жизнь, документы. Всё у нее будет хорошо.

— С сыном что? — напряженно смотрю на Ильдара, единовременно ожидая и боясь его ответа. У такого, как я, тоже есть слабые места и больше всего не люблю зависеть от других. В случае с сыном, так и случилось. Мне приходится надеяться на помощь посторонних, пока сам даже встать не могу.

— Твоего сына мы так и не нашли, — напарник отводит взгляд в сторону и я киваю головой, обдумывая его слова.

— Точно не нашли или ты мне что-то недоговариваешь? — прищуриваюсь, нервно облизывая пересохшие губы.

— Руслан роет носом землю, но тщетно, — по горечи в голосе понимаю — не лжет.

— Я хочу поговорить с Русланом, — устало выдыхаю, чувствуя, как мой запас сил заканчивается. Судя по всему, дела мои совсем плохи, если через три минуты мне уже срочно нужно лечь и говорить трудно. Поддаваясь своей слабости, откидываюсь на кровать.

— Руслан тоже хочет с тобой поговорить. И он здесь, — Ильдар подошел к двери, кивком головы показывая, что ко мне можно заходить.

В комнату, своей привычно-бесшумной походкой зашел Руслан. Как обычно, весь в черном, в кожаных перчатках без пальцев на руках и безэмоциональной миной на лице. Больше всего меня напрягают такие типы, потому что никогда не знаешь, что у них в голове.

— Как Доминика? — пытаюсь прочитать на лице этого робота хоть какую-то эмоцию или зацепку. Тщетно. Ни один мускул не дрогнул.

— Плохо, но она справится, — отстраненно отвечает Руслан, — она пыталась покончить с собой. Из-за тебя, — последняя фраза звучит с укором.

Закрываю глаза, пытаясь контролировать дыхание. Кажется, у меня начались проблемы с давлением или с чем-то еще, в медицине не особо силен. Но то, что я сейчас не могу адекватно воспринимать информацию — это факт. При упоминании о Доминике пульс начинает зашкаливать и к ушам приливает кровь. Дышать и так сложно, а теперь вдвойне. Ко всему прочему добавился противный гул в голове, от которого хочется отмахнуться, но сил не хватает.

— Хочу ее увидеть, — морщусь, смотря в потолок.

— Нет.

— Почему? — удивленно поворачиваюсь к нему, не понимая, с какого хрена он мне запрещает.

— Потому что для всех тебя убили в тот день. Даже для Волкова. Только я и Ильдар знаем, что ты жив.