(не) Мой Боно

— Что я знаю, Ром? Он ничего не сказал мне, — бормочу, опускаясь на корточки чтобы прижать Игоря к себе. Мне становится страшно, потому что помню фразу Боно: у тебя есть то, что мне нужно и просто так я от тебя не отстану. В голове зарождается ужасающая мысль — он приехал, чтобы отнять моего мальчика.

— Мам, ты что? Ты почему папу не целуешь? Я уже взлослый и знаю, что после долгой лазлуки вы должны целоваться. Или мне отвелнуться? — шепчет мне Игорь на ухо и целует меня в щеку, вызывая улыбку.

— Ну-ка, львенок, — Боно присаживается рядом со мной на корточки и берет ребенка за руку, — пойдем в машину, мама устала. Айда за мной, — он ставит меня на ноги и подхватывает на руки, чтобы донести до авто и посадить на переднее сидение. Затем достает из багажника детское кресло и помогает Игорю расположиться сзади. Я ничего не говорю, наблюдая за уверенными движениями этого человека. Когда он садится на водительское место, вспоминаю про Анну Сергеевну, но той уже нет на улице. Женщина поняла, что лишняя и ушла обратно в дом. В глубине души я была ей благодарна за понимание. Позже позвоню и скажу спасибо, когда приду в себя.

— Люцик, давай с тобой дома поговорим, хорошо? — осторожно предлагает Рома, заглядывая мне участливо в глаза. Он может только догадываться, какой ад творится в моей голове. Меня поглощает страх, парализующий язык и отнимающий возможность соображать, что происходит. Всё что я могу — молча кивнуть, но мужчине достаточно и этого. Он пристегивает меня, как немощную ремнем безопасности, после чего нежно целует в щеку. Чересчур нежно для него.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Боно всегда ассоциировался у меня с драйвом, адреналином, замирающим сердцем и мурашками по коже от своих прикосновений, но никак не с трогательными поцелуями в щеку. И от этого мне становится окончательно не по себе. Он точно решил забрать у меня ребенка, если я не буду его слушаться или стану бунтовать. Спонтанные мысли, заползающие в голову, вызывали озноб, к которому присоединилось нервное клацанье зубами. Рома заметил мой невроз и включил печку. Я заметила в его глазах сочувствие и отвернулась к окну, обнимая себя за плечи руками — мы обо всём поговорим дома.

— Мам, мы домой? — сразу подает голос Игорь.

— Да, мой хороший, домой, — поворачиваюсь к нему и замечаю обиженное личико, которое нахмурило брови и недовольно смотрит на меня, — что-то случилось?

— Мам, — громко восклицает, — как не стыдно обманывать детей! Ты же обещала, что мы пловедем этот день так, как я захочу. А я домой не хочу.

— И куда ты хочешь?

— Хочу, чтобы меня папа на качелях покатал. Всех катают, а меня нет, — сын устремил на меня взгляд «кота из Шрека» и задрыгал ногами. Он так всегда делает, когда срочно желает получить ответ.

— Я так понял, меня вообще никто не спрашивает, да? — подал голос Боно, на что получил наш с Игорем синхронный ответ:

— А ты имеешь что-то против?

— Да я вообще молчу, ребят! — хохотнул Рома, косясь на нас через зеркало заднего вида. — Как скажете, так и сделаем. Только не нервничайте, я на всё согласен.

***

Они болтали всю дорогу. Игорь рассказал своему отцу весь год. За полтора часа поездки Боно был в курсе всей моей жизни, знал тонкости времяпровождения в садике и даже наш рацион питания. Ребенок сдал меня с потрохами. Его даже просить не пришлось. А Рому не сдал. Когда Руслан у него спрашивал, нагло соврал о том, что пару зовут Славой, хотя я называла ему имя. Нужно было еще тогда заподозрить неладное и попробовать разговорить ребенка. Но мне казалось, что это домыслы.

За всю поездку я не проронила ни слова, анализируя в голове всё, что знала. У Ромы похитили ребенка и никто его не смог найти. Даже Руслан не смог подкопаться, ища малыша, в то время как он находился у него под носом. Сразу вспомнились и слова Каспера о том, что Лизе нужен только мальчик. Значит, она тоже ищет ребенка, которого Рома у нее отобрал. Почему отобрал?

— Я вернул…

Вспоминая в очередной раз эту фразу, начала нервно раздирать кожу на пальцах. Я долго размышляла над значением этих слов и даже сделала тест ДНК. В какой-то момент мне показалось, что это мой сын, которого Боно вернул мне и признался перед своей «смертью». Тест сделала, но распечатать конверт так и не смогла. Лучше немного фантазировать и надеяться, чем снова разбиться об острые углы реальности. Я решила, что лучше останусь в неведении, чем снова расстроюсь от того, что родной сын умер в роддоме.

— Ник, ты в порядке? — мы уже припарковались на парковке возле дома, когда Боно обратился ко мне. Повернувшись к нему, неуверенно киваю головой и застегиваю куртку. — Ты можешь пока домой пойти, я быстро исполню прихоти сына, и мы вернемся.

— Я с вами, — мотаю головой и торопливо выхожу из машины. Я боюсь оставлять ребенка с ним наедине. Пока не услышу, что Рома его не отберет, не успокоюсь.