(не) Мой Боно

— Нет, — сокращенная дистанция опьяняет и я не могу отвести взгляд от чувственных губ, которые не торопятся меня целовать, усиливая желание самой совершить на них нападение. Но Рома не дает этого сделать, отстраняется от меня, о чем-то думая и уходит к окну.

Видя, что он загрузился, решаюсь подойти и подобно кошке, прижимаюсь к нему сбоку, обнимая накачанный торс и блаженно закрываю глаза, когда родные руки в ответ обнимают меня.

— Останешься сегодня здесь? — замечаю, что он играется брелоком от авто. Мне не хочется, чтобы он уезжал. Сейчас, мне как никогда нужна поддержка и ласка. Хочется просто закрыть глаза и чувствовать его тепло. Мне сложно переварить полученную информацию, кажется, будто всё это нереально или я просто сплю.

— Одно твое слово, и я весь твой, — повторяет он сказанные возле аэропорта слова и поворачивается ко мне, чтобы в очередной раз захватить в свои объятия и прижать к своему горячему телу. В ноздри бьет его пьянящий парфюм с нотками мускуса и цитруса, которыми хочется затянуться, как первой сигаретой после напряженного дня. Рядом с этим чертом я слабею. Все условности и правила канут в бытие, потому что главное, что он со мной, я могу прижиматься к такому родному и желанному телу, как завороженная проводя по нему подушечками пальцев. И меня жутко заводит то, как дыхание Боно становится более глубоким, стоит мне только попросить:

— Ром, поцелуй меня?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 84

Они сказали, что ты моя пропасть.

Что с тобой я сгорю, как в аду.

Но уже завертело нас в лопасти

И не с тобой, а без тебя пропаду.

По мне лучше сгорать и до пепла,

Но от ласк и твоих серых глаз.

Чем рыдать, хороня рядом с кем-то

Воспоминания, чувства, о нас.

Доминика Соболева

Я скучала. По этому безбашенному чувству эйфории, когда язык моего сумасшедшего Боно врывается в рот, чтобы установить там свои порядки. Когда от его напора не хватает в легких кислорода и ты жадно хватаешь ртом воздух в секундных передышках между поцелуями. Мой Боно колется щетиной о нежную кожу и та сразу начинает гореть и это приятно. Я чувствую, что оживаю.

Горячий… Нет, обжигающий. Дерзкий и жадный. Голодный после долгой разлуки и сметающий постепенно границы. Таким был наш поцелуй. Мы, как дикие звери, набросились друг на друга, убирая все обиды и недомолвки на задний план. Сейчас мы оба нуждались в обезболивающем против душевных ран, которые нас хорошо потрепали. И лучший наркоз — потонуть друг в друге.

Мне этого не хватало весь год. Запала и даже жесткости, в котором Рома судорожно прижимает меня к себе, дрожа от возбуждения, а после сажает на подоконник и располагается между ног. Оторваться не может от моих губ, подобно вампиру впиваясь в них снова и снова, затем перебрасывается на шею, чтобы клеймить ее сладкими укусами. А я ее покорно подставляю, покрываясь мурашками удовольствия.

— Я умирала без тебя, — захлебываюсь под его натиском, запуская ногти в широкие плечи, — думала, тоже умерла с тобой.

— Я тоже, Люцик, я тоже, — шепчет в ответ, захватывая подбородок пальцами и снова целует, смакуя мои губы, наслаждаясь ими. Он еще не насытился мной, всё впереди, но немного успокоился. Вряд ли нам хватит одной ночи чтобы компенсировать весь голод, что накопился за время разлуки.

Мы были голодны друг по другу. Я чуть с ума не сошла от ласк и продолжала погружаться в наше общее сумасшествие прямо на подоконнике кухни, утаскивая за собой Боно. А он и не против, в параллель с поцелуями, лаская мои бедра, с каждой секундой сжимая их ладонями сильнее. Низ живота болезненно заныл, когда я ощутила горячие пальцы на промежности. Они ласкали меня сквозь намокшую ткань трусиков, заставляя елозить на подоконнике в ожидании большего.

В Боно борется нетерпение и желание подразнить меня, но медля, он и себя подвергает пыткам, мучая уже наверняка болезненный стояк, который выпирает в джинсах. А я подобно змею- искусителю, тянусь к бляшке его ремня, ловко расстегивая её, следом пуговицу, чтобы запустить шаловливые ручонки внутрь. Как бальзам на израненную душу его хриплый полустон и каменный член в моей маленькой ладошке.

— Игорь может проснуться, — всё, что может прохрипеть Боно, внезапно отстраняясь от меня и застегивая джинсы. Я не успеваю сориентироваться, как он переносит меня в спальню и бросает на пока что прохладную постель. Пошло, но безумно возбуждающе. Он специально не выключил свет, чтобы любоваться. Его фетиш — видеть мои глаза, растрепанные волосы, покусанные губы и ярко говорящие эмоции при накрывающем оргазме.