(не) Мой Боно

Назар взял кулон, вертя его в руках. Задумчиво разглядывал, будто погружаясь в свое прошлое, но быстро вернулся в реальность и взял себя в руки. Слишком торопливо раскрыл медальон и протянул его мне.

— Еве от волчонка? — растерянно смотрю и не могу скрыть улыбку.

— Я тогда был очень молод и твоя мать меня так называла, — недовольно пробурчал Назар, — я бы не хотел заострять на этом внимание.

***

Волков пытался меня уговорить на разговор с отчимом. Я отказывалась, но слушать меня никто не собирался. Пора уже привыкать, что Назар Волков ставит перед фактом, а не спрашивает разрешение или мнение. В один из дней раздался звонок в дверь и на пороге стоял он — Михаил Фрязин. Человек, который разлучил меня с сыном.

— Привет, — бурчу, злобно осматривая когда-то бывшего родным мужчину.

— Привет, — неуверенно протягивает отчим, — можно пройти?

— Проходи, я как раз только чайник поставила, — пропускаю его внутрь, про себя радуясь, что Игорь в садике, — только у меня очень мало времени. Мне нужно в очередной раз сходить в отделение и попытать удачи в свидании с отцом своего сына, — Я намеренно выделила слово «своего сына», чтобы показать, что всё знаю и вряд ли прощу.

— Я не займу много времени, — отчим сел на стул на кухне, пряча от меня глаза, — Назар мне звонил и рассказал всё. Я так виноват перед тобой, дочка.

— Это не имеет никакого значения. Ты поступил, как последний… — не могу подобрать слов и отворачиваюсь от него к чайнику, нервно разливая кипяток по стаканам. Мне сложно держать себя в руках, чтобы не высказать всё, что думаю об этом человеке.

— Знаю, — согласился Фрязин, — как последний мудак. Я тогда, действительно, поступил, как тварь. Это я заплатил врачам, чтобы они сказали, что ребенок умер. Мне не хотелось, чтобы ты воспитывала сына одна от подонка, который тебя бросил, — он вздрогнул, когда я с грохотом поставила чай рядом с ним и пододвинула тарелку с пряниками, — Ника, дочка. Я пытался исправить! Двое суток не мог найти себе места, а потом пошел обратно в родильный дом, но мне сказали…

— Что ребенка усыновили, — заканчиваю я, — мне это уже известно. Это всё не имеет никакого значения. Ты видел, как я четыре года хожу на кладбище и молчал. Ты отнял у меня самое дорогое. Ты права не имел со мной так поступать. Я верила тебе, а ты…, — я махнула рукой.

— Мне бы хотелось продолжить с тобой общаться. Знаю, сложно простить, — пробормотал отчим, — возможно, не сразу, но ты сможешь. Я приехал просто попросить прощения.

С этими словами мужчина упал передо мной на колени, подползая ближе и обнял руками мои ноги. Я растерялась.

— Ника, дочка. Прости! Если есть хотя бы один шанс, чтобы ты меня простила, я воспользуюсь им. Каждый день я смотрел в твои глаза и собирался силами, чтобы признаться, но боялся, что ты меня отвергнешь. Каждый день откладывал этот момент, хотя точка невозврата уже давно пройдена. Прости. Я сильно раскаиваюсь и не было ни дня, чтобы я не думал о внуке.

— Встань с колен, я не люблю это. Знаешь же, — отстраняюсь от мужчины, — твоего внука зовут Игорь. В честь деда. Он очень замечательный, жизнерадостный ребенок. Очень похож на меня и на своего отца. Жаль, что благодаря тебе, я пропустила все трогательные моменты: как он сделал первый шаг, сказал первое слово. Но уверена, что смогу заполнить пробелы, ведь больше нас никто не разлучит.

— Я понимаю твою боль и злость, — отчим отстранился от меня и встал с колен, — но я надеюсь, что ты мне когда-нибудь позвонишь.

— Позвоню, но пока я не готова с тобой общаться, — признаюсь и киваю на чай, — пей, а то остынет.

— Да, я пожалуй, пойду, дочка, — грустно улыбнулся мне мужчина, — ты знаешь мой адрес и телефон. Пашка с радостью с тобой пообщается. Приезжай. Наш дом всегда открыт для тебя и Игоря. И твоего Боно. Уверен, мы с ним когда-нибудь познакомимся.

Отчим ушел, а я еще долго сидела на кухне, прежде чем разрыдаться и смахнула со стола два стакана с остывшим чаем. Напиток расплескался по скатерти и кафелю, но я не реагировала. Больно, но пока я не могу простить Фрязина. Пока у меня болит, шанса на прощение у него нет. Мне нужно это пережить.

Встаю, чтобы привести кухню в порядок, но мне это сделать не дает звонок в дверь. Решив, что это отчим вернулся, чтобы добавить что-то еще, иду в коридор и не смотря в глазок, открываю дверь, готовясь высказать всё, что думаю.

— Что-то забыл? — грубо заявляю и отшатываюсь назад, когда вижу растерявшегося от такого «теплого» приема Боно. В его руках букет с кремовыми розами, моими любимыми.

— Моя оригинальность вышла покурить, — усмехнулся он, — я ожидал немного другого приветствия, но ладно. И так сойдет, — протягивая мне букет, Рома нагло протискивается в квартиру и прислушивается, — Игорь в садике?

— Угу, — хлопаю пушистыми ресницами, не веря своим глазам. Мне кажется, что это всё мне снится и сейчас я проснусь и Боно испарится вместе с этими восхитительными цветами, — а как тебя отпустили? Руслан же сказал, что у тебя нет шансов…