(не)мой шанс на счастье

Молчал некоторое время. Ира могла поклясться, что только от одного его присутствия ее нервные окончания заискрили, посылая ток по венам, пробуждая в крови безумную жажду его прикосновений. А когда горячие ладони Тамира коснулись сначала ее спины, а затем огладили бедра, и он с каким-то страдальческим стоном прижал ее к себе, она почувствовала, как огромный твердый бугор вжался ей в поясницу. Ласковые настойчивые пальцы скользнули к груди, отодвигая ее ставшие безвольными руки, осторожно накрывая нежные полушария с напряженными сосками. Ира уперла ладони в стену и с каким-то жалобным звуком втянула в себя воздух. Сопротивляться Тамиру она была не в силах. Сильные руки окунули ее в состояние защищенности и странного уюта, а потом начали творить волшебство, от которого каждая клеточка тела запылала от возбуждения.

…Алдаров впитывал какую-то внутреннюю красоту женщины, стоящей под душем. Внутри всё полыхнуло огнем, первобытным желанием единолично обладать Ириной. В брюках стало невыносимо тесно, и Тамир недолго думая сбросил с себя всю одежду. Сделал шаг по направлению к душевой кабине. Ира будто ощутила его присутствие и бросила озадаченный взгляд через плечо. Заметив его, она спрятала вспыхнувшее личико и сжалась. Тамир приблизился, продолжая рассматривать девушку. Стройное, не худощавое телосложение, округлые бедра, тонкая талия, длинные ноги с изящными щиколотками и аккуратными ступнями. Ничего не изменилось в ней с той самой ночи, разве что фигура приобрела некую женственность. Светло-русые волосы облепили ее спину чуть ниже лопаток. Тамир склонился прямо к уху девушки.

— Я тогда тебя сильно помял, да? — глухо спросил он.

Ира повернула голову и встретилась взором с его глазами. На щеках снова вспыхнул нежный румянец и она, будто бы не решаясь в чем-то признаться, несмело сказала:

— Твой… ээм-м, немного агрессивный напор пошел мне на пользу…то есть. Прости, если бы не ты, у меня не было бы Евы, — отвернулась и опустила голову.

Он мягко рассмеялся. Да уж. Положил ладонь на спину, отодвигая волосы и замер — на коже едва заметно проступали тонкие белесые полосы. Это след от его когтей. Когда подушечками чувствительных пальцев погладил по ним, Ира судорожно вдохнула. Затем его рука поднялась выше, убрала прядку и… Тамир зачарованно застыл, заметив на шее Иры еще и след от укуса прямо у основания шеи. Его ошпарило — брачная метка! Причем его собственная. Волк внутри, будто обретя нечто давно утраченное им, драгоценное и такое родное, радостно заскулил, и Тамир впустил в свое сознание вторую сущность. Да, Лодой определенно оказался прав — в тот роковой вечер зверь в минуты слабости человека все равно рассмотрел в этой женщине свою половинку, ту, с которой идти по жизни до конца дней.

Каким же идиотом он был! Уже тогда он мог быть счастлив, и из-за алкоголя не сумел понять самого важного для себя. Тамир сокрушенно качнул головой, вспоминая свое состояние. Ведь даже сквозь ромовый дурман настойчиво пробивались противоречивые ощущения и заманчивые запахи. Чем больше касался тогда этой девчонки, тем больше хмелел. Его словно обжигал своей свежестью густой запах кедровой хвои, обволакивал ласковый аромат спелой душистой малины, на языке играло ощущение холодной и живительной родниковой воды, а сам словно окунался в теплое любимое с детства озеро. Утром тяжелое похмелье прогнало эйфорию. Теперь понимал, почему его потом так ломало, когда Ира, не вернувшись из душа, воспользовалась случаем и удрала во время его разговора с шефом службы безопасности. А Тамир-то сначала думал, что такое его состояние — это последствия алкоголя. Всё же оказалось гораздо хуже. Его истинная пара находилась рядом, а он упустил ее. Той ночью он на короткий промежуток времени исцелился, а потом, утратив самое ценное в жизни волка, подыхал от тоски. И, как оказалось, по Ирине, ужа ставшей тогда единственной женщиной в его жизни. Сколько же времени он потерял?! Душа его была изорвана в клочья, а сердце словно исполосовано острыми когтями.

Подчинившись зову, древнему как сами оборотни, Тамир легонько коснулся губами памятной метки, осторожно прикусил ее, поднялся выше, провел языком по кромке маленького ушка. Ира застонала, а ладони Тамира уже скользили по мокрой коже, пальцы сжимали грудь.

— Моя! Только моя! — низким возбужденным голосом рыкнул Тамир, разворачивая к себе лицом Иру. И довольно улыбнулся. Она также сгорала от желания. Об этом говорило участившееся дыхание, утонувшая в расширившихся зрачках небесная синева, мурашки, бежавшие по коже.