(Не) мой жених

Мне было всего десять. Я любил рисовать, играть во дворе с братом в песочнице, строить ему башни, которые он рушил, смеясь так звонко и смешно, что я был готов строить и строить башни. Чёрт дёрнул меня в тот день поехать к однокласснику в гости и оставить маму одну справляться с братом. Если бы я остался, то вовремя бы позвал маму… Я пришёл уже тогда, когда мама, держа брата на руках, кричала и кричала… но брат был уже мёртв. Его крохотное, беззащитное тельце было безжизненным и в крови. Его собственной, из-за которой он погиб.

Её крик был таким громким, отчаянным и диким, что протяжение двух лет я слышал его каждый раз, стоило закрыть глаза. А брат весь в крови — приходит в кошмарах, но только не, когда я с Анной-Беллой. Она словно забирает всё и даёт мне дышать, спать… Моя девочка… моя лекарство и сейчас, когда её нет — крик матери, брат в крови, друг, что погиб в аварии, и мой собственный ребёнок… доводят меня до алкоголизма, ведь я частично виноват в том, что случилось с ними всеми.

И перед Аней виноват, но… я всё ещё надеюсь на прощение. Даже самую искорку, что вернёт мне моё лекарство и мою любовь.

— Но наш малыш всё же умер…

— Да… — соглашаюсь, стирая слезу. — Мне очень жаль! Я не хотел этого, бельчонок! Правда, я не хотел всего этого! Прости! — встаю с кресла и иду к окну. Распахиваю его и вдыхаю свежий воздух, пытаясь прийти в себя. — Я готов ждать твоё прощения сколько нужно! Я понимаю, что виноват и простить меня сложно, но… я хочу попробовать сделать хоть что-то.

— Лёва, почему ты не рассказывал об этом всем мне? — спрашивает она.

— Когда? — задаю вопрос, пожав плечами. — Когда ты была Беллой? Боялся, что уйдёшь, узнав, что я прокажённый. Да и вообще, ты говорила, что дети у нас будут после твоего двадцати семи летния. Когда у нас будет всё: карьера, дом, хорошее образование. Я думал, что до того времени решу этот вопрос и признаюсь тебе, но… не сделал этого. Анне не рассказывал, потому что не было необходимости. Я узнал, что здоров. А также боялся признать, что однажды чуть не убил своего ребёнка. Я тогда предугадал, что ты не захочешь меня знать…

— Мама сказала, что из-за аварии я вообще могла потерять способность иметь детей, — спустя короткую паузу тихо проговаривает.

— Мне очень жаль…

— Лев, я тоже по тебе скучаю, — сквозь слёзы признаётся моя любимая, лаская этими крохотными словечками. — Злюсь на себя, что не могу разлюбить, но и быть с тобой сейчас не могу. У меня есть дела и пока я их не решу, личные отношения поставлю на СТОП. Все проблемы, прошлое… мне не до них сейчас. Прости… Спасибо, что рассказал, но пока… я не готова пересмотреть свои взгляды.

— Что случилось? — серьёзно задаю вопрос, надеясь, что она ответит. — Зачем тебе нужна была такая сумма? Я могу ещё чем-нибудь помочь?

— Потом… — кидает и я слышу, как кто-то зовёт её именем «госпожа Аннабель Кравских». — Извини, мне пора! Иду, миссис Гарсиз, — прикрыв трубку, кричит она кому-то, но я всё же слышу.

— Что? — растерянно произношу. — Подожди! Я могу тебе ещё позвонить?

— Да, — отвечает она, спустя долгую паузу.

Да… она сказала «да»…

Я счастливый идиот!

Потому что у меня есть шанс вновь быть с ней!

Хоть она и сказала, что поставила всё на СТОП, Аня начала меня прощать.

Потому что не может иначе.

Потому что любит…

А я всё сделаю, чтобы не подвести.

Глава 40

Аннабель

— Всё будет хорошо! Слышишь, — наставляю брата, когда до того момента, когда его увезут в операционную, остаются считаные минуты. — Ты справишься, чтобы не происходило! Я верю в тебя! — стираю слёзы, не зная, как остановить их сейчас, когда несказанно счастлива.

Когда мы прилетели в эту клинику, и врачи обследовали Рому, они сказали, что шансом очень мало и чтобы они вообще были, нужно работать над улучшением его состояния каждый день. Минуту. Секунду. Что мы и делали. Многочисленные процедуры, сеансы на непонятных аппаратах, неизвестные термины врачей, которыми они меня закидывают… Всё оказалось сложнее, чем казалось.

Я была с братом каждый день, но ночью нам приходилось расставаться, потому что нельзя мне было оставаться в клинике. Я не больной и не пациент. И всё же я была с братом на каждом этапе, поддерживала и подбадривала, хотя мой личный настрой уже исчерпался, и я не знаю откуда у меня вообще берутся силы вставать, ехать в клинику и улыбаться, словно я самый счастливый человек. Рома, работа у Алекса секретарём, ночные звонки Льва… лишали меня всех сил, но я шла вперёд, потому что знала! Впереди меня ждёт здоровый брат, счастливая жизнь и… любовь.

Я верила в то, что брат выкарабкается, но уже морально устала от больницы, запаха медикаментов и боли в глазах брата и стыдно признать в один момент я даже отчаялась, но именно в тот день пришли результаты анализов Ромы. Они показали улучшения, и врач назначил дату первой операции из целого комплекса. Она не такая сложная, как следующие, но от неё зависит многое.

— У нас всё получится, Ромашка! Я верю в тебя и в меня, — продолжаю с улыбкой на губах, хотя хочу от счастья реветь.