Не моя

Стас тут же к ней повернулся.

– Не понял.

– Расскажи нам, Рома! – потребовала Настя. Тот шумно выдохнул и по лбу ладонью провел.

– Стас… – начал несмело и запнулся.

– Рома приехал ко мне тогда с конвертом фотографий и сказал, что один папарацци требует денег за них, а ты отказался платить, – помогла Настя.

У Стаса воздух из легких будто с ноги выбили. Четким ударом прямо в солнечное сплетение. Взгляд карих глаз впился в лучшего друга.

– Это правда?

Рома не смел на них смотреть. Видимо, остатки совести всплыли на поверхность.

– Стас, прости, – заговорил внезапно, схватившись за голову. Взгляд сумасшедший и на удивление виноватый. – Я не знал, что делать. Я проиграл тогда крупную сумму, отдавать нечем было.

Багирова перемкнуло. Предательство человека, которому он слепо доверял, кислотой опалило изнутри. Не контролируя себя, сжал кулак и заехал Роме в нос. Настя вздрогнула. Захрипев, парень схватился рукой за переломанную переносицу. Кровь хлынула, капая на желтую футболку.

– Никакого папарацци и не было, да? – Стас схватил его за ворот и на себя заставил смотреть. Рома, скрючиваясь от боли, кивнул. – Как ты узнал? – процедил сквозь зубы, испепеляя бывшего друга, почти брата, презрительным взглядом.

– Когда я приходил к тебе долг отдать, помнишь? – прохрипел, вцепившись руками в лицо. – Я заметил туфли в коридоре. Ты думал, я ушел, а я только дверью хлопнул, а сам за тобой на кухню пошел. Вот и увидел вас. – Стас смутно помнил этот момент, в отличие от Насти. Она тогда испугалась, что Рома может их застукать, когда в одном полотенце ждала Стаса на кухне.

– И много ты увидел? – спросила, не чувствуя жалости к корчившемуся парню. Светлые глаза на нее переехали.

– Достаточно. Я ушел, как только вы начали трахаться. – Настя глаза прикрыла от стыда. А Стас его с силой к стене толкнул.

– Гнида! Тебе бабок мало? Опять проиграл?

– Да, – кивнул тот, сбиваясь в ком от страха, что Стас снова ударит. – Пятьдесят штук баксов. У меня нет таких денег, Багира!

– А мне похрен. – процедил Стас, нависая над Ромой. Локтем придавил его к стене, не давая возможности дышать. – Ты мог прийти ко мне. Сказать, что снова играешь. Мы бы нашли выход. Неужели я бы тебя кинул?

– Стас, я не мог. Ты бы рассвирепел!

– Но я бы не потерял друга. А ты поступил как последняя крыса.

– Прости, прости меня. – в глазах дикое отчаяние, но Стас больше не верил. Этот человек для него умер. Убрал руку, чувствуя, что если пробудет еще хотя бы минуту рядом с ублюдком, размозжит ему череп.

– Если завтра же в обозревателе не опубликуют опровержения, ты до конца жизни не сможешь найти работу ни в одном музыкальном коллективе не то, что гитаристом, а уборщиком в залах для репетиций. – Рома издал звук, похожий на всхлип.

– Стас…

Багиров развернулся, тяжелыми шагами направляясь к выходу, а потом остановился, будто осененный догадкой:

– Тогда, когда Ольку поймали на краже автомобилей, – обернулся, – Тогда ты тоже проиграл?

Рома не ответил. Только взгляд в пол упер. Стас кулаки сжал, отворачиваясь.

– Поехали, Настя.

– А фотографии? – спросила у лифта, когда они вышли из квартиры.

– Он не будет их использовать, – уверенно ответил Стас. – Мое слово против его, и он будет торговать флешками на рынке.

– Не будь так уверен. Никто не запрещает ему сейчас продать все фото в разные издания, обогатиться и исчезнуть.

Стас задумался.

– Спускайся! Я догоню, – вынул ключи от машины и вложил в ее ладонь. Лифт открылся, как раз когда парень снова вернулся в квартиру. Настя хотела догнать, понимая, что в таком состоянии человек способен на многое, но ей не хотелось больше находиться рядом с Ромой. Играть чужими судьбами низко и подло. И если Стас позволит себе больше положенного, осуждать его не будет.

Спустилась вниз и села в машину. Салон пропах ароматом туалетной воды Стаса, который медленно заполнял собой легкие девушки. Настя смотрела на серое небо и только сейчас вдруг осознала, что ненависть, живущая внутри последние годы, была напрасной. Рома заставил сердце поверить в то, что Стас ее предал, отдал на растерзание общества, а оказывается, этого никогда не было. Как легко она повелась на ложь. Не додумалась позвонить, высказать свое отношение, наорать, сказать хоть что-нибудь. Тогда бы долгие пять лет ее не терзало бы чувство любви, казавшееся неправильным. А сердце, оно ведь чувствовало правду. Никогда не верило в предательство. Настя дрожащей рукой подкурила. Внутри творился хаос из эмоций. Он любил. А теперь нет. Сам признался сегодня. Она же любила, даже когда ненавидела. Только сейчас смогла себе в этом признаться. От любви до ненависти один шаг, говорят. А у нее еще один обратно. Хотя, кого она обманывает? Любовь и ненависть все это время шли бок о бок. Поэтому и рядом сложно было находиться. Пока жила в Америке, позволяла любви тихонечко томиться в глубине сердца, зажатой тисками презрения и осуждения за немужской поступок. А когда снова его встретила, тиски разорвались, позволяя чувству снова прорости в обезумевшем сердце.