(не)моё чудовище (СИ)

- Ага. Знаю, - хмыкнул уж как-то близко голос мужчина, наверное, наклонившись. Его слишком уж горячее дыхание опалило кожу на моей обнаженной шее и заставил покрыться мурашками.

Неправильно. Слишком близко.

Неприятно.

Или же… Все-таки нет?

Приятный запах его туалетной воды обволакивал. Прозрачной пеленой витал в воздухе, забираясь в легкие и под кожу. И неужели немного, но кружил голову?

Знаю я этот подход. Не просто так он стоит так близко. Приручает. Заставляет привыкнуть.

Но я еще помню его вчерашний напор. Прощупал, так сказать, почву. А сейчас пытается подобраться поближе уже не только в физическом плане.

И ведь я понимаю, зачем! Его намерения прозаичны и просты, как тапок! Засунуть меня в свою постель, да вволю порезвиться! Я - что-то свеженькое в этих краях. Не потасканная и не старая. С хорошими зубами, кожей и волосами. Ухоженная дорогая штучка, от которой пахнет, замечу, ничуть не хуже, чем от него самого!

Вот только он наверняка привык к безотказности и покорности местных женщин! Я же не собираюсь отдаваться первому поперечному! И особенно - такому перкаченному и лохматому мужику!

Надо больно!

Я не такая уж и изголодавшая по мужским ласкам женщина, чтобы млеть от внимания перекаченного и лохматого здоровяка! Да я его и не знаю совсем! А с возрастом я стала еще и разборчивой, между прочим! Проще, спокойнее, но определенно разборчивей.

Так что не на ту напал, дядька! Вот что я тебе скажу!

23. Лев

Ладная и маленькая девчонка в поношенной и удобной одежде, с жадным любопытством оглядывающая округу, дрожащая от моей близости, - трудно удержаться от соблазна.

Я, черт возьми, нервничал. Бессмысленно, глупо и совершенно по-детски. Пока стоял на покосившемся крыльце. Пока ехал в этой чертовой дребезжащей колымаге с нулевой подвеской. Дурея от аромата не то духов, не то шампуня, не то просто тела Самойловой. Утекал в каком-то дурмане, злился на себя, на дорогу, на вредную городскую девочку, которая явно страдал от дикой головной боли.

Но стоило ей оказаться около манежа - дикий восторг осветил ее лицо лучше всякой косметики и драгоценностей. А глупые вопросы ошарашили не хуже льющейся сверху воды.

Притворяется? Или до сих пор не догадалась?

Или не может сопоставить образ “столичного олигарха” с деревенским мужиком, которым она меня воспринимает?

Не пойму - радует это меня или разочаровывает…

Изменит ли Ника свое отношение, узнав, кто я? И сменится ли ее неприязнь на лживую угодливую маску?

Хотя какая там неприязнь…

Я же вижу, не слепой. В ее страхе проскальзывает и типичное женское - инстинктивное уважение к мужественности и силе. Иногда мне кажется, она даже принюхивается. Ей нравится мой запах? Мой парфюм? Она не морщится, не отшатывается, значит да, нравится.

Ее иногда потряхивает. Можно сослаться на похмелье. Или усталость от непростой дороги. Но это все равно возбуждает.

Не меньше, чем взлетающая в седло фигура, после вытягивающая и гордо вскидывающая подбородок. Ника даже специальной подставкой не воспользовалась - несмотря на рост, задрала ножку, сунула в стремя и поднялась, с легкостью поднимая вес своего тела. А потом еще и привычным движением взялась за поводья, подергала, примеряясь, поцокала и расплылась в удовлетворенной улыбке, будто век мечтала посидеть верхом.

Но я все-таки спросил:

- Кататься умеешь? Не упадешь?

Ох, и сколько возмущения в ясном взоре! Прям прожечь готова! Дернулась, будто ладонью ее хлестнул.

- Умеешь, - огрызнулась она негромко, но очень выразительно - краснея щеками и блестя глазами.

И сходу несильно поддала пятками и одновременно - вожжами, пуская лошадку в шаг. Степаныч, кстати, подобрал коняху ей что надо - умную, смирную и ласковую. Со светлой, в неравномерных подпалинах шкурой и огромными, почему-то вечно грустными глазами. Очень подходящая под Самойлову. Она прекрасно знала и голосовые команды, но души не чаяла в Степаныче - ходила как собачонка за ним, причем без поводка.

Видно, что Самойловой все же непривычно сидеть верхом, но она старательно это скрывает. Стройная спина молодой женщины немного напряжена, да и плечи кажутся скованными, как и ладони, слишком крепко держащие поводья.

Но ей понадобилось всего немного времени, чтобы приноровиться и привыкнуть. Постепенно ее мышцы расслабились, а таз уже не долбится о седло, подстроившись под ход лошади.

Мы делаем неторопливый и вальяжный круг по манежу - Вероника впереди, я немного позади, откровенно любуясь подпрыгивающей попкой, когда девушка пускает свою лошадку в легкий галоп. Но потом равняюсь с ней и не могу не ухмыльнуться, оглянувшись на откровенно довольное и улыбающееся лицо.

- Нравится? - спрашиваю я у нее в, как мне кажется, подходящий момент.

- Конечно, - довольно урчит, даже жмурясь, от удовольствия, Ника. - Я уж и не помню, когда в последний раз верхом каталась… Думала, уже и не получится никогда - в городе-то на развлечения совсем времени нет, да и дорогое это удовольствие. И скучно одной как-то. Компания нужна.