Не молчи

Я не могла ответить на вопросы дяди о том, как я могла и с кем я опозорила его, ради кого пошла на этот мерзкий поступок. Не могла, потому что считала, что правда вызовет еще большее призрение ко мне. Боялась. Я не могу объяснить этот страх. Боялась ли я, что у меня отнимут единственное, что имело смысл в жизни- возможность каждый день ходить навещать маму с папой, или боялась, того, что принесу горе в семью, приютившую меня, я не понимала сама. Одно я знала наверняка, виноватой, в любом случае буду именно я. Даже в своих глазах, я была виновата в том, что приняла его подарок, что осталась с ним наедине, что не достаточно сопротивлялась, что допустила все это.

Мои слезы стали словами, что я не могла произнести. Когда меня стали бить, я не чувствовала боли, горечь вызывала обида и вновь вызванное осознание собственной ничтожности и беспомощности. Адиль недолго наблюдал за происходящим, а затем, исполненный призрения плюнул в меня и вышел.

Избавления так и не произошло. Я продолжила волочить свое жалкое существование. Никем была и никем останусь.

Хадижа

Просыпаюсь рано утром, наскоро собираю смятую постель и бегу одеваться, пока мальчики и папа спят, вернусь я поздно ночью, когда они так же будут спать. За последние лет пять мы почти не видимся. Я работаю по 14-16 часов в сутки. Прихожу домой просто поспать. Папа беспокоится, считает я хочу заработать все деньги мира, в какой-то степени, он прав, я очень хочу заработать столько, чтобы иметь власть над любой ситуацией, чтобы решить любую проблему деньгами, но основная причина совсем в другом- мне стыдно. Мне очень стыдно смотреть папе и сыновьям в глаза, я даже касаться их не могу, кажется испачкаю., к тому же, когда постоянно занят работой нет времени думать о своём и, кажется, что «своё» совсем не болит. Возвращаюсь домой дико уставшая и, буквально отключаюсь. Только ночные кошмары иногда возвращают в тот злополучный день, я задыхаюсь от ужаса и отвращения и бегу в ванну отмыть эту грязь. Так страшно понимать свою ничтожность в этом огромном мире, знать, что ничего не значишь. Я росла в очень правильной, в общем понимании семье. У меня были чудесные родителей, которые просто не дали мне увидеть горя. Девочкой я была достаточно доброй, но не могу сказать, что обеспокоенной какими-то масштабными проблемами. Я не знала бедности, не знала жестокости, гнева. Никогда, до сегодняшнего дня я не слушала, чтобы мой отец повышал голос или ругался, то же и с мамой.

Я окончила университет с красным дипломом, вышла замуж по большой любви и жизнь моя, что называется удалась.

Счастье мое длилось до 29 лет, пока мы всей семьёй не решили отправиться отдохнуть в горы. Мальчикам было по два года, мама решила, что я устала и необходимо выбраться развеяться.

–Хадиж, не на год же уезжаем. Что ты в самом деле?

Суетилась мама, отрывая меня от мальчиков. Я почему-то совсем не хотела ехать и искала причины, чтобы остаться, но мама списала это на то, что я никогда раньше ни с кем не оставляла детей. И, хотя, я не сомневалась, что свекровь посмотрит за ними не хуже, даже лучше меня, все же было что-то внутри, что отговаривало меня ехать.

–Давай, давай, завтра утром выгоним тебя обратно домой к твоим хвостикам

Смеялась мама.

Ее смех…как я люблю ее смех, как по нему скучаю. Иногда, когда совсем плохо я включаю наше свадебное видео и смотрю, как она смеётся, когда рассказывает о моих шалостях в детстве. Я говорю с ней. Не знаю, у каких она Богов, но уверенна, она непременно в раю и конечно слышит меня.

Мы выехали на рассвете, чтобы побыть в горах целый день.

– Я сяду сзади, со своей любимой мамой

Обнимая мою маму сказал Шамиль, не желая признавать своей слабости и говорить, что его ужасно укачивает впереди на пассажирском сидении.

Мама обожала моего мужа. И называли они друг друга не иначе как мама/сынок. Я даже не помню, чтобы она по имени к нему обращалась. Мой Шамиль вырос в детском доме, его усыновили, когда ему было 13 лет. Усыновила нянечка, которая с самого первого дня была с ним рядом. Он ещё в детском доме называл ее мамой. Она никогда не была замужем, заключила фиктивный брак, чтобы легче было забрать Шамиля. Но полной семьи ему, все же не хватало. Мама и папа с таким трепетом относились к нему, что я даже ревновала иногда.

До села было часа 4 езды и в какой-то момент я задремала, проснулась от какого-то ужасного удушья, как будто чьи-то руки сдавливали горло. Хотелось закричать, но не могла. Поняла, что в сознание е вернулась, а глаза открыть не могу, будто сил не хватает, стала звать папу, кое-как открыла глаза и, сначала решила, что это сон во сне и я так и не проснулась. Я была не в машине, а в больничной палате.

– Доктор, доктор, она пришла в себя.

Услышала я взволнованный женский голос.

Я ничего не понимала, все было, как в тумане. Хотелось спросить, что вообще происходит, где мои родные. Но не могла. Не было сил. Ещё минут пять я была в сознании, а затем заснула снова. Белые стены…