Не можешь устоять? Попробуй убежать! (СИ)

— Я разве не сказал, что они над ним издевались? Они избивали его. Сколько я его знаю! А ему тридцать один год. Он тридцать лет не мог выбраться из-под влияния своих родителей. Бегал туда, словно сумасшедший. А я все это видел! Но он не позволял мне вмешиваться.

— Так может и не стоило?

Крепко сжимаю кулаки. Этот вопрос уже несколько лет крутится у меня в голове.

— Скажи, Майкл, у тебя есть близкие друзья? Или семья? Или любой другой человек, который важен тебе больше собственной жизни?

Он задумывается на несколько секунд, а потом безошибочно кивает.

— Ну, так вот… если бы их обижали… Если бы кто-то издевался над твоим любимым человеком, то смог бы ты убить за него?

Он молчит. Я хочу сказать, меня трясет от потока слов, который вот-вот вырвется наружу в качестве объяснения или оправдания… Но я не тороплю его. Майкл о чем-то думает, что-то вспоминает и, вероятно, взвешивает, а потом смотрит мне в глаза. Я жду ответ с замиранием сердца, у которого внезапно появилась надежда.

— Возможно, — тихо произносит он, и мне хочется зареветь от облегчения.

— А для него?

— А этого я не понимаю, — тут же отвечает он. — Убить человека, чтобы твой возлюбленный был счастлив? Одно дело, когда ты покрываешь преступление. И совсем другое, когда ты главный соучастник.

— Я думал, что он станет счастлив. Я надеялся на это.

— Так почему же он не отблагодарил тебя? Если его родители такие ужасные, заслуживающие смерти, по твоему мнению, люди, то почему же он не сказал «спасибо», а предпочел сойти с ума?

В его словах нет никакой насмешки или издевательства. Только чистый интерес.

— Наверное, потому что он чего-то не договаривал, — отвечаю я, не в первый раз размышляя над этим.

— Возможно, это его вина? Нельзя приглашать гостей на ужин, а потом сообщать, что нет чистых тарелок.

— Чего? — непонимающе переспрашиваю.

— В таком случае, лучше самому помыть тарелки или же не приглашать гостей, — как ни в чем не бывало продолжает он. — Я к тому, что твой Брайан должен был сразу рассказать о своей семье. Точнее, о проблемах. Чтобы тебе не приходилось их решать в одиночку спустя несколько лет.

— Он и так много чего мне рассказывал, и я не хотел злоупотреблять его доверием для того, чтобы выбивать из него личную информацию, понимаешь ты это или нет?

Вижу, что Майкл мало что понимает из нашего разговора. Он честно пытается, но ему никогда не доводилось быть на моем месте.

— Да разве это доверие? Скрывать то, что для тебя важнее всего?

Качаю головой. Мне нечего ответить на это, кроме того, что от Брайана я никогда ничего не скрывал.

— Как бы там ни было, но он больше тебе не доверяет, и уж тем более не знает, что ты тут пытаешься покончить с собой, а если и знает, то вероятно, ему нет до тебя никакого дела. Так какой смысл покрывать его?

Его глаза очень серьезные, они заглядывают в душу, ищут ответа, которого там, скорее всего, и нет.

Но он прав — Брайан мне не доверял. И это ранит даже сильнее чем-то, что он от меня ушел.

— Ну же, Бен, — он начинает подначивать, и я хмуро перевожу на него взгляд, — Ты ведь тоже коп. Точно такой же, как я или Джастин, — на последнем имени я хмыкаю, он не останавливается: — Просто проблема в том, что ты влюбился в преступника.

— Он не был преступником, — возражаю я.

— Ладно, — соглашается он и уточняет: — Не в преступника. В сумасшедшего.

— И сумасшедшим он тоже не был! — гневно смотрю в его глаза.

— Ошибаешься. Нельзя сойти с ума за один день или за один месяц. Скорее всего, он давно такой, просто никак себя не проявлял. К тому же, мы выяснили, что он ходил к психотерапевту несколько лет подряд.

При упоминании Алекса меня словно бьет током.

— В любом случае — это не твое дело, — грубо говорю я. — Даже если он и был сумасшедшим, то мне это нравилось.

Несколько минут стоит полная тишина. Майкл расхаживает возле меня, трет виски, о чем-то думает, а потом наконец останавливается рядом. Я закатываю глаза, будто мне есть дело до того, что он скажет.

— Хорошо. Кинни не сумасшедший, да и вообще не преступник. Забудем пока о его дальнейшей судьбе. Скажи мне лучше, что ты хочешь?

Приподнимаю бровь.

— Чего хочу я?

Он кивает. Думаю всего одно мгновение.

— Больше всего на свете я бы хотел вернуть его.

— Отлично. Именно поэтому твой выбор — пуля в висок? Где логика? — он саркастически усмехается.

— Я просто знаю, что в этот раз все кончено.

— Ничего не кончено. Все только начинается. Знаешь, что будет дальше?

Пожимаю плечами. Я ничего не хочу знать. То решение, которое я принял, единственно верное в сложившейся ситуации.

— А я тебе скажу, что будет. Ты выстрелишь, и он даже не придет на твои похороны, если он вообще об этом узнает. Зато он скроется. Возможно, даже заберет вместе с собой Джастина. И я навсегда потеряю своего друга, а ты человека, которого любишь больше всего на свете.

Прикусываю губу. Я не хочу этого слышать. Но он резко хватает меня за грудки и грозно произносит: