Не на ту напали!

«Бармалей» закинул оружие за спину, грубо схватил меня за руку и получил в глаз. Грязно выругавшись, он ударом кулака свалил меня на землю и заломил мне руки за спину. Черт, как обидно, — не смогла уйти от элементарного хука! Надо же было так ослабнуть! Если бы проклятый геликоптер не вытряс из меня всю душу, я бы легко вырубила «бармалея» вместе с его краснорожим дружком. А теперь я вынуждена лежать мордой в пыли, придавленная превосходящей массой противника, и чувствовать, что меня вяжут, как сопливую девчонку!

Скрутив мне запястья валявшейся тут же проволокой, «бармалей» молча поднял меня, подтащил к коновязи и забросил поперек седла. Ведя лошадь за собой, он направился между домами к ручью.

Бежать было бесполезно. Я решила на время притихнуть и посмотреть, что будет дальше. Интересно, сколько лет мне придется трястись вверх ногами на вонючем животном, прежде чем мы доберемся до Крыма.

Крым оказался ближе, чем я думала. Перейдя вброд быстрый ручей, мы миновали огороды и по тропинке углубились в лес. Через пару часов пути, прошедших в полном молчании, мы прибыли к одинокой избушке. По дороге я чуть не упала с седла башкой вниз, и меня постоянно кусали какие-то мухи. Поэтому, когда меня волоком стащили вниз и поставили на ноги, я была порядком зла. Но виду не подавала. Я решила ничего пока не предпринимать и посмотреть, что будет дальше.

Привязав лошадь под деревом, «бармалей» вернулся ко мне и все так же молча толкнул меня по направлению к избушке. Я рассмотрела ее подробнее. Низкое строение, сложенное из толстенных бревен, напоминало скорее какой-то сарай, чем крымский дом отдыха. Отвалив в сторону полено, подпиравшее основательно сколоченную дверь, молчаливый незнакомец знаком велел мне входить внутрь. Я подчинилась.

Внутри избушка понравилась мне еще меньше, чем снаружи. Тусклый свет сочился из дыры в стене — окном это затянутое пленкой отверстие, в которое не пролезла бы и моя голова, назвать было трудно. Воняло кислятиной.

Обстановку составляли двухэтажные нары вдоль стены, покрытые каким-то тряпьем, и сложенный из камней очаг. Бородач, не выпуская меня из виду, присел у очага и чиркнул спичкой. Лежавшие между закопченных валунов дрова разгорелись. Стало чуть светлее.

Я попыталась завязать разговор.

— Слушай, а почему это место называется Крымом? — стараясь казаться дружелюбной, спросила я.

— А хрен его знает, — буркнул «бармалей». — Нечего болтать, давай раздевайся.

По-моему, этот тупица забыл, что сам же скрутил меня! Раздеться со связанными руками непросто даже при большом желании. У меня такого желания не было, о чем я и сообщила в нескольких простых выражениях.

Оскорбленный моей холодностью, «бармалей» отошел от очага и взмахнул рукой. Уклониться я не успела, и его кулак, словно молот, въехал мне в скулу. У меня просто искры из глаз посыпались, а в голове загудел огромный пустой колокол. Падая, я больно треснулась спиной о край нар.

— Ты у меня еще поговори! Крыма захотелось? Будет тебе Крым.

С этими словами он снял с верхних нар покрытый копотью чайник и с ним в руках вышел за дверь, закрыв ее за собой. Дым от разгоравшегося костра медленно наполнял избушку.

Я бросилась к двери и стала пинать ее.

— Эй, стой! Я же тут задохнусь!

Дверь не поддавалась. Я кинулась затаптывать костер, но разгоревшиеся поленья гаснуть не хотели. Те же, с которых удавалось сбить пламя, наполняли избушку едким сизым дымом. Я уже не видела своих ног, а огонь в очаге пробивался сквозь клубы дыма бледным розовым пятном. Споткнувшись, я упала.

Внизу дышать было немного легче. Дым надо мной напоминал свалявшийся грязный войлок. Казалось, его можно резать ножом. В горле страшно першило, с каждым вдохом у меня все сильнее звенело в голове. Сквозь пелену слез я заметила в серой мгле над головой какое-то движение. Точно — от двери тянуло сквозняком.

Зажмурившись и задержав дыхание, я кое-как поднялась на колени, в последнем рывке упала головой к порогу и приникла лицом к косяку.

Через пару томительных минут послышался шорох, и сильный удар потряс стену. На меня свалился какой-то чурбан, чудом не проломивший мне череп, и я услышала звук удаляющихся шагов. Стало чуть светлей. Я подняла голову. Над дверью обнаружилась еще одна дыра, служившая, видимо, вытяжкой — дыма стало поменьше, но глаза все равно ело так, что слезы катились градом.

Я уселась на земляной пол. Под правым глазом наливался огромный синяк, ссадина на голове кровоточила.

Ситуация повторяется — опять меня бьют по голове, у меня связаны руки, и против меня опять чудовище. Правда, на этот раз одно. И, кажется, меня собираются насиловать.

Многожильный алюминиевый провод невозможно разорвать и очень сложно перерезать. Даже если есть чем. Зато его можно постепенно, жилку за жилкой, переломить. Для этого его нужно просто несколько раз согнуть туда-сюда. Задача не из легких, если этот провод стягивает вам за спиной запястья. Но делать было нечего.