Не надо было вмешиваться

На втором канале все обстояло еще примитивнее. Опять Гарцаян. Этот кадр просто обожал светиться на всевозможных тусовках, мероприятиях и экранах телевизоров. Правда, на экраны его старались пускать исключительно в то время, когда большинство нормальных людей телевизор не смотрит, да и то лишь на этом канале. Были у него там какие-то подвязки, хотя, на взгляд Игоря, человека, который лучше смотрится в майке-«алкоголичке», чем в костюме, лишний раз наблюдать просто стремно. Тем не менее пробивался, чем страшно гордился. Вот и сейчас он, сверкая лысиной, давал интервью, напыщенное и пустое, как и он сам. Стихи пытался читать, опять же пустые и напыщенные. Игорь прислушался. Ну да, поэт в своем репертуаре. Граненые штанги, надо же… А ведь благодаря этим перлам его и запоминают. В следующий раз, небось, будет какой-нибудь человек по имени Человек. Или дятел по имени Дятел. Или лось по кличке Лось… Ладно, плевать. А вот Гарцаян всерьез, наверное, считал свои вирши гениальными, вон как распинается, сверкая лысиной и наклейками из пластыря. По официальной версии, его в очередной раз отметелили злобные скинхеды-антисемиты, хотя злые языки утверждали, что регулярно появляющиеся на морде поэта царапины – следствие разборки с любовником, мол, у них, гомосеков, по слухам, страсти кипят еще те. Как только не противно…

С легким раздражением Игорь выключил телевизор. Плевать, что там творится, своих проблем валом, и непонятно, главное, из-за чего. Думай, голова, думай, шапку куплю…

Мысли, как назло, в голову не шли. Единственная, стоящая внимания, показалась абсолютно дурацкой, ибо явно оказалась навеяна лицезрением на экране то ли мужчины, то ли женщины, то ли не пойми кого. Ведь лица телефонного собеседника он не видел, соответственно, кто сказал, что это мужчина? Вот только после секундного размышления Игорь пришел к выводу: так подделать голос человек не в состоянии. Стало быть, не стоит отвлекаться на ерунду, надо думать дальше.

Думы, что характерно, ни к чему не привели. Даже взбодренные кофе. Даже на утреннем морозце. И даже нештатная ситуация в конторе не вывела их из тупика. Хотя какая там штатная-нештатная? Мелочь. Опять юродивые. Сам Игорь давно уже послал бы их куда подальше, но в данном конкретном вопросе его никто не слушал. А жаль.

Юродивыми у них в конторе называли местных коммунистов. То ли зюгановцев, то ли ампиловцев, то ли еще каких-то. Всяких течений у них там куча, и все твердят, что именно они несут истинную идею марксизма-ленинизма. Вообще в годы активного попила собственности безвременно усопшей империи родилось и окрепло бесчисленное множество религиозных течений. Коммунистических, демократических, либералистических, монархических и еще много всяких – ических. Кроме них крутились секты поменьше – иеговисты там, баптисты или еще какие-то на всю голову ушибленные. Это не говоря уже о вездесущей РПЦ, активно стригущей свою немалую денежку на беспошлинной торговле водкой, освящении «мерседесов» и публичных домов, а также похоронах и крещениях. Ну, всякий крутится, как может, аккуратно и практически законно опустошая карманы не в меру доверчивых бабок и излишне внушаемой молодежи. Игорю, честно говоря, было на них плевать с высокой колокольни, только вот в их небольшом городке как ни крутись, а все равно хоть с кем-нибудь да столкнешься.

Так вот, к их конторе присосались как раз коммунисты. Причем, как считал Игорь (про себя, тихонечко, но как он подозревал, большинство сослуживцев придерживалось такого же мнения), исключительно по дурости их шефа. Прикормил он их. Зачем? Да черт его знает. Игорь подозревал, что тут сыграла роль банальная ностальгия. Все же шеф вырос еще в те времена, когда коммунист – это звучало гордо. И вообще считалось, что учение бородатых классиков непогрешимо, а в будущем все станут равными и насквозь героическими строителями нового общества. Бред, конечно, хотя многотысячные демонстрации, на которые его брали с собой родители, Игорь помнил. Причем только с хорошей стороны – на них было весело. И вообще, прошлое казалось каким-то двойственным: вроде в магазинах ничего не было, но при этом соседи тихонечко сидели под лавками, а чтобы какая-то вшивая Польша без спросу тявкнула – и думать не моги! Словом, времена бедствий и величия одновременно.

Наверное, по тем временам шеф все же реально тосковал, поскольку, когда к нему в первый раз пришли ходоки, он не приказал выставить их за порог, как на его месте поступил бы кто-нибудь помоложе, а напоил чаем, выслушал и отстегнул сколько-то денег, проведя их по статье благотворительность. Вряд ли дал много – идиотом шеф не был, – но коммунисты, представленные в основном бодрыми старушками с фанатичным блеском в глазах, с тех пор относились к нему как к родному. И не забывали регулярно, раз в месяц, заходить, чтобы получить очередную порцию финансовой помощи.