Не надо, папа!

Воля Сарады просочилась в холмик Орочимару и растекалась все дальше. Она чувствовала и холмики подавленных личностей: предыдущих владельцев тел. Измерение Орочимару перестало подчиняться создателю. Оно постепенно становилось измерением Сарады, и по мере того, как распространялась ее воля, цвет плоти менялся с бледно-розового на черный. Сарада велела плоти отлипнуть от нее, и та подчинилась: распалась на черных воронов с красными глазами ее Мангеке.

Орочимару, шевеля длинным языком, с недоумением и ужасом наблюдал за метаморфозой своего измерения и панически бормотал:

— Но это невозможно. Я создал это измерение. Оно мое.

Сарада чуть склонила голову, так чтобы челка не закрывала глаз, и все-таки поправила очки, аккуратно прихватив их за дужку большим и указательным пальцами.

— Это мое измерение, — словно в горячке повторял Орочимару. — Мое. Это мое измерение. Этого не может быть. Здесь только я.

Глаза стали печь, но Сарада, стиснув зубы, вытерпела боль и велела черной плоти поглотить Орочимару полностью. Его лицо стало затягивать, а он дрожал, выпучив глаза с внезапно сузившимися зрачками, и все бормотал:

— Не может быть. Не может. Не может…

Лицо окончательно исчезло под покровом черной субстанции. Сарада на секунду задумалась. Подавить она его подавила. Но было бы неплохо закрепить свою победу. Она сложила печати и ударила раскрытой ладонью холмик, поглотивший Орочимару. Под ладонью появился сияющий белым светом символ «печать», а узоры фуиндзюцу, тоже горящие белым, распространились по поверхности черной субстанции и погасли.

Самая базовая печать, которая использовалась в основе и ловушек-на-сознание, и «хаоса», и «возврата». К чему мудрить?

Сарада огляделась напоследок и попыталась оставить новозахваченное измерение максимально медленно, чтобы получше запомнить к нему дорогу.

Измерение исчезло. В полуразмытом мире появился темный коридор и острые обломки двери на полу.

Глаза болели. Сарада коснулась щек и увидела на подушечках пальцев следы крови. Спешно утерла их кулаком, размазывая по щекам.

Из разгромленного кабинета Орочимару, тяжело дыша и придерживаясь рукой за стену, выбрался Саске. Посмотрел на нее издали недоверчиво и спросил, затаив дыхание:

— Кто ты?

Сарада ткнула окровавленным пальцем в перемычку очков на переносице и взглянула на него исподлобья. Саске выдохнул и расслабился — прислонился спиной к стене и сполз по ней на пол. Запрокинул голову, закрыл глаза. Сдулся, словно воздушный шарик. Его лохматые волосы растрепались. Белоснежная рубашка с короткими рукавами и высоким воротом была вся в крови.

Впереди по коридору быстрым шагом приближался Кабуто. Завидев издалека разгром, искромсанное тело белого змея, обломки двери, обмякшего Саске под стеночкой и Сараду посреди коридора, он остановился, подумал, и снова направился к ним, но уже не решительно, а медленно и осторожно. Кабуто остановился в нескольких метрах от Саске. Посмотрел на него, посмотрел на Сараду. Снова на Саске.

— К-кто вы?

Саске открыл глаза и коротко взглянул на него.

— А ты как думаешь?

Кабуто часто заморгал.

Судя по всему, у него было только две идеи, и каждую из них он опасался озвучить, чтобы не навлечь на себя гнев в случае ошибки. Если Саске — это Орочимару, а он назовет его «Саске-кун», то Орочимару рассердится. Как это так, помощник посмел усомниться в его силе? Если Саске — это Саске, а он назовет его «Орочимару-сама», то ситуация выйдет зеркальная.

Кабуто благоразумно решил промолчать.

Отогнав надоедливую боль в глазах, Сарада вдруг припомнила, что хотела отомстить ему за удар в спину.

— Вы… — начал Кабуто, неосознанно переводя взгляд с Саске на нее.

И попался в гендзюцу.

Сарада показала ему, что произошло. Весь ритуал перерождения от начала и до конца. Кабуто задрожал, не двигаясь с места.

Нежную кожу руки обожгло электричеством, раздались заливистые трели Чидори.

Я тебе покажу, как нападать на меня со спины.

Впрочем, дело было не только в мести. Сарада знала: Кабуто опасен. В прошлый раз именно он воскресил Орочимару. Кроме того он знал множество секретов и уникальных техник, которые они разрабатывали в лаборатории. Оставлять его живым за спиной было рискованно.

Лучше разобраться с тобой сейчас, пока не поздно.

Сарада неспешно подошла к Кабуто, посмотрела на его обомлевшее лицо и резким уверенным ударом пробила ему сердце. Рука пронзила тело легко, словно вошла в мякоть перезревшего плода.

Пенье Чидори затихло. Техника погасла.

Отяжелевшее тело Кабуто навалилось на нее, и Сарада попробовала вытянуть обратно руку, но рука почему-то не пошла. Застряла. Сарада беспомощно задергалась, пытаясь одновременно удержать вес тела Кабуто и освободить руку, когда сзади послышался презрительный голос отца:

— Вначале выдергивать руку, потом гасить Чидори. Забыла?

Вслед донесся не менее презрительный фырк.

Снова затрещало электричество. Сарада выдернула руку и отпихнула от себя тело. Кабуто свалился на пол. Она брезгливо отряхнула пальцы от крови повернулась к отцу.

— Зачем? — спросил Саске.