Не надо, папа!

«Это секретная информация! — спохватился Курама. — Обито — отступник под домашним арестом! Ты не можешь ему рассказать!»

Наруто даже испугался его напора. Впервые Кьюби так яро защищал секреты Конохи.

— Просто… Слышал, что была еще одна. До этого.

Маленькая Сарада с интересом прислушалась к разговору.

— Меня назвали в честь нее?

Обито вымученно улыбнулся.

— Наверное. Не слышал об этом. Спросишь у отца.

Сарада тупо посмотрела на вымазанные в еде палочки.

— Хорошая отговорка, дяденька Обито.

— Почему же отговорка…

Сарада повернула голову. В стеклах очков зловеще отразился свет.

— Всегда так говорите, когда не хотите отвечать. Потому что знаете, что папа не возвращается.

Что-то дрогнуло внутри от этой вспышки света в очках.

Знакомо… Почему так знакомо…

Обито сердито отвернулся и всецело погрузился в кормление.

Наруто чувствовал себя немного неловко, и еще эта тяжесть снова назрела на душе. Какая-то сила тянула его к маленькой Сараде. Он не знал, чего хотела эта самая сила. К чему ему был чужой ребенок? Но их с Сарадой словно сшивало какой-то связью. Он ощущал это настолько четко, что это даже пугало.

Нервное состояние толкало его что-то монотонно крутить, жмякать. Наруто выудил из-под футболки кристалл и принялся по привычке вертеть в руках. Желая прогнать это невыносимое чувство, он решил снова завязать разговор:

— Что, Сарада? Скоро в академию?

— Не так уж и скоро.

— Боруто тоже пойдет.

Наруто, затаив дыхание, присмотрелся к реакции. Сараде было все равно. Похоже, они с Боруто были не очень-то дружны. Сарада коротко взглянула на него и заметила кулон.

— Что это?

— А… — Наруто усмехнулся. — Это подарок Цунаде баа-чан. Она подарила его мне на спор. Сказала, что ставит на то, что я не стану Нанадайме Хокаге. Она всегда проигрывала в спорах.

— Нанадайме?

Наруто вздрогнул. Слишком знакомо прозвучал голос, да и это слово…

— Что? — выдохнул он.

— Нанадайме Хокаге уже выбрали, — объяснила Сарада. — Остались только Хачидайме, Кьюдайме…

Наруто проморгался и новыми глазами взглянул на кулон.

Что? Я ей только что сказал…

— Я вспомнил! — счастливо заорал Наруто, вскакивая из-за стола.

Все ошарашенно уставились на него: и Сарада, и Обито, и даже Мико — из незакрытого рта у нее вытекала каша.

— Что ты вспомнил? — опасливо уточнил Обито.

Опасение в его голосе насторожило Наруто.

— Вспомнил… Что у меня занятие с Ирукой-сенсеем.

Наруто в спешке закрыл крышкой бенто, небрежно скомкал в узел и ускакал в коридор.

— Когда это ты так радовался занятиям? — пробурчал вслед Обито.

Наруто обулся и выбежал из дома.

Сердце колотилось.

Он вспомнил. Вспомнил! Цунаде баа-чан действительно поспорила с ним. Но что же это, он теперь проиграл и не может оставить кулон себе? Почему нельзя стать Хачидайме Хокаге, как он уже давно себе наметил? Почему именно Нанадайме? Кто сказал, что нужно именно Нана?..

Ответ пришел сразу, простой и ясный.

Сарада.

Наруто с усилием зажмурился. В ушах зазвенел голос: строгий и нудный, чуть дрожащий…

«Станешь Нанадайме Хокаге».

Наруто потянулся к этому голосу. И стекло, отделявшее его от давних воспоминаний, неожиданно лопнуло.

Он задохнулся. Первые секунды ошибкой казалась Сарада, но с каждым толчком пульса Наруто чувствовал, что как раз Сарада была настоящей, а ошибкой было все, что после.

Память бешено рвалась вперед. Взгляды искоса, глубокие черные глаза. Мягкая челка, которую так приятно было убирать с лица, затем снимать очки, чтобы не мешались. Запах волос. Мягкие мокрые поцелуи. Жаркая пульсация и стук крови в ушах от ощущения близости… Наруто едва не захлебывался от этого потока счастья и боли. Он уже отвык от таких эмоций, а эмоций было много и все они были яркими: или глубоко ранили, или возносили до состояния эйфории, пусть и приглушенной памятью.

— Это не мог быть я, — бормотал он, словно в бреду. — Я же… Я люблю Хинату. Боруто…

Он огляделся кругом. Мирная тихая улица, залитая утренним солнцем, казалось, душила его невидимыми щупальцами. Стало страшно. Хината и Боруто показались ему нереальными, навеянными гендзюцу. Наруто хотел было побежать домой и убедиться, что все это не иллюзия, но не двинулся с места.

— Сарада, — выдавил он едва слышно.

Кьюби внутри загадочно притих, словно не придумал, что с ним теперь делать.

— Курама… Ты знал.

Лис ощетинился.

— Ты знал, — продолжал Наруто. — Знал и молчал. Почему, даттэбайо?!

Он не хотел плакать, но боли было слишком много, и она своими силами пробивала себе выходы наружу.

— Как я теперь приду к Хинате? Как посмотрю ей в глаза. Я ведь правда люблю их… Наверное… Этот, новый я, точно любит. Но старому все равно, ему просто больно. А теперь я и не новый, и не старый, а какой-то третий. Ч-черт!

Курама фыркнул.

«Попросишь Йондайме. Он снова запечатает тебе память».

Возможно, и правда стоило. Ради Хинаты и Боруто. Затолкать обратно весь этот океан боли и повесить на него надежный замок.

— Это чувство, когда пытаешься вспомнить и не можешь… Оно невыносимо. Пусть лучше болит…

****