Не наследник, которому по…

Я скептически приподнял бровь, но та только шире улыбнулась, а затем, потянувшись к моему уху, прошептала:

— Не думай, что тебя окружают одни враги, есть люди, которые также как и ты недовольны сложившейся ситуацией. Системой, когда бездари решают судьбу благородных. И если вдруг ты… что-то захочешь. Они смогут тебе помочь…

— В чём помочь? — для проформы уточнил я.

— В том, что ты захочешь, — улыбнулась та.

— А если я захочу поступить в университет бездарей, чтобы изучать физику?

Стоило мне это произнести, как Светлана Иосифовна, сначала на меня выпучилась, а затем громко расхохоталась.

— Ой не могу, физику… ха-ха, университет бездарей... ха-ха.

Отсмеявшись, она вытерла набежавшие слезинки, смахнув те с длинных ресниц, резюмировала:

— Да, Рассказов, в чувстве юмора тебе не откажешь. Но я понимаю твою настороженность, — она посерьезнела, — и не прошу безоговорочно мне доверять. Возьми время, подумай. Ты парень не глупый, я бы даже сказала, весьма не глупый. А преподавателей я предупрежу, чтобы были к тебе снисходительней. Считай это моим жестом доброй воли.

Мне потребовалось достаточно больших усилий, чтобы не выругаться. Но я сдержался. Если не выйдет срывать уроки, есть ещё тайный клуб физики. Уж это она не сможет игнорировать.

***

— Ну что опять? — недовольно поднял голову Восточнолесов.

Время было почти девять вечера и в управлении кроме заступивших на суточное дежурство сотрудников, практически никого не было.

— Шеф, я к вам, — вбежала в кабинет запыхавшаяся младший шериф, но тут же остановилась как вкопанная, удивлённо разглядывая наряд мужчины, — ой, а что это на вас?

Шериф был одет гимнастёрку с петлицами, галифе и хромовые сапоги. Подтянутую фигуры Климента Гавриловича перехлёстывали ремни портупеи, а на боку в ножнах, доставая чуть ли не до пола, висела здоровенная кавалерийская сабля.

Сам Восточнолесов в это время, перед зеркалом прилаживал фуражку с двуглавой кокардой и подкручивал появившиеся из ниоткуда усы.

— Это? — старший шериф неожиданно смутился, — да жену пригласили на тематический вечер, в честь славного боевого прошлого страны. Вот, пришлось так…

— Настоящая? — с интересом кивнула Лика на саблю?

— Нет конечно, бутафорская, — мужчина неловко одёрнул портупею, словно оправдываясь, добавил, — зачем мне настоящая, я и не умею с ней, мне как-то револьвер привычней.

— Жаль, — чуть разочарованно протянула та.

— Ты только за этим прибежала? — нахмурился старший шериф, грозно подвигал накладными усами.

— Нет, шеф, что вы, — спохватилась девушка, — там взяли молодчика который, похоже, партию новой наркоты и толкнул. Только он колоться ни в какую не хочет, шеф. Что делать, шеф?

— Заладила, шеф, шеф, — пробурчал Восточнолесов, — ладно, пошли, посмотрим, что там за такой крепкий орешек, что колоться не желает.

Задержанный оказался мужчиной средних лет, среднего телосложения и невыразительной внешности, из особых примет у которого можно было отметить, разве что, начинающуюся лысину, да наглый взгляд прожжённого жулика.

Увидев старшего шерифа в необычном прикиде, он заржал и осклабился:

— Ого, это что у мусоров новую форму ввели? А я и не знал. Давненько к вашему брату не захаживал.

Сидел он на вделанном в пол стуле, в допросной комнате, в наручниках пропущенных, через специальную дужку, которая не давала ему двигать руками.

— Весело? — приподнял бровь Климент Гаврилович, — ну посмотрим как тебе будет весело потом.

Подойдя к дальнему углу комнаты, он встал на цыпочки и завернул в бок камеру видеонаблюдения. А Лику попросил встать у двери, загородить имевшееся там окошко.

— Бить будешь, начальник? — поинтересовался жулик, ничуть не испугавшись, — нехорошо, с побоями в КПЗ не принимают.

— А ты у меня здесь посидишь, не волнуйся, камера найдётся, — ответил Восточнолесов, заводя руку за спину и доставая ещё одни наручники.

— А здесь дольше суток меня держать тебе по закону запрещено, — так же самоуверенно произнёс тот, — а уж сутки я продержусь, не впервой. А потом сразу к прокурору рвану, заявление на произвол полицаев катать. Смекаешь, начальник, чем тебе это грозит?

— Мне-то? — шериф положил наручники на стол, обошел следившего за ним жулика сбоку, а затем резко рубанул того ребром ладони по затылку.

Потерявшегося на несколько секунд мужчину, он сноровисто отстегнул от дужки, затем сдёрнул со стула на пол, укладывая на живот и заново застегнул наручники, сначала левую руку с правой ногой, а затем в крест правую руку с левой ногой, заставив жулика выгнуться, и в такой неустойчивой позе оставил лежать.

— Эй, начальник! — завопил тот, — что за херня! Это издевательство, произвол, я буду жаловаться!

— Ну-ну, жаловаться он будет, — Восточнолесов посмотрел на подчиненную, скомандовал, — линейку металлическую принеси.

Та без лишних вопросов метнулась кабанчиком из комнаты, оставив мужчин одних.