(Не) настоящая жена

Юркаю в подъезд и поднимаюсь в квартиру. Тихонько открываю дверь своим ключом и аккуратно ступаю в прихожую. Сбрасываю туфли, прислушиваясь к звукам из гостиной. Уютная тишина квартиры прерывается поверхностным дыханием. Похоже, они спят. На цыпочках прохожу в комнату и замираю у входа, невольно залюбовавшись зрелищем, открывшимся взору. Настя спит на плече Артема, а его рука крепко прижимает дочь к груди… Два одинаковых лица, два дорогих мне человека… Слезы невольно катятся по лицу, а сердце саднит, раненое собственной ложью… Я не могу вечно молчать о ребенке… Артём должен знать о Настеньке… Утираю слезы, не в силах отвести взгляда от душещипательной картинки: Настенька в розовой пижаме, горшок, почтительно выставленный в центр комнаты, крошка Сильвия, свернувшаяся клубочком в ногах Артема. На тумбочке поблескивает блюдце с той самой морковкой, про какую говорил мажор. Эх, Вера… Куда там чувства испарятся? Кого ты обманываешь? У меня нет сил даже на душ… Я спешно умываюсь и падаю на постель, тотчас засыпая…

Просыпаюсь от маленьких ладошек, поглаживающих меня по щеке. Настюшка все-таки вспомнила про маму и пришла… Блудная дочь, не иначе.

– Мамуя… Пласыпайся. Атём усол, а я кусать хосю.

– А я спать, – бурчу сонно. Я намеренно отключила будильник, чтобы не вести дочку в садик. Да и на работу в супермаркет мне не нужно: из декретного отпуска вышла Галка Белозерова, и теперь мой график существенно поменялся.

– Ну мам…

– Встаю.

Мы так и не увиделись с Артемом… Тихонько бреду по коридору, вдыхая аромат его духов, замечая оставленные второпях вещи: галстук, чистую рубашку, брошенную на кресло, светлый пиджак. Похоже, мажор искал наряды, выбирая лучший! Убираю его вещи в шкаф и сонно плетусь на кухню…

Макар заезжает за нами ровно в семь. Весь день я маюсь, предвкушая судьбоносное событие. Сегодня все изменится навсегда – мы станем ближе или… безвозвратно отдалимся. Ребенок, словно лакмусовая бумага проявит истинные чувства, уничтожив все наносное и неискреннее. Я воспринимаю этот безобидный поход в парк, как приговор суда. Только подсудимый – наше будущее… Чувства, отношения. Конечно, Макар не подумал об автокресле... Невольно вспоминаю, как об этом без напоминания позаботился Артем. И зачем я все время их сравниваю? Того, кто питает ко мне интерес и парня, для которого я "смешная долговязая Каланча"? Вынимаю автокресло из своей "ласточки" и устанавливаю на заднем ряду шикарной машины Уланова. Мы едем, слушая Настин лепет и напряженную, почти таинственную тишину... Без слов понимаю, что Макар откладывает момент знакомства до окончания маршрута...

– Привет, я Макар, – наконец, улыбается он, присаживаясь на корточки. Протягивает Насте руку, а она боязливо прячется, обнимая мои коленки.

– Не расстраивайся, она тебе пока не доверяет, но скоро… Она привыкнет, – лепечу, не отрывая взгляда от насупленной дочери. Кого я обманываю? К Артему девчонка привязалась тотчас… Ему и слов-то подбирать не пришлось, чтобы завоевать детскую доверчивость.

– Настя, ты любишь сладкую вату? – терпеливо произносит Макар.

– Неть.

– А попкорн?

– Юбью, – отвечает с ноткой недоверия в голосе.

– Ну, идемте. Покатаемся сначала на колесе обозрения.

– Не хосю! – капризничает Настя. – Хосю на масинках, – она требовательно топает ножкой.

– Настюша, так нельзя себя вести, дочка, – пытаюсь ее успокоить. – Ну… Чего ты так испугалась? Все хорошо… Дядя Макар хороший. Ты же у меня…

– Ты девочка, – неожиданно вклинивается Макар. – От слез у девочек бывает некрасивое лицо. Ну-ка, прекрати плакать. Не то придет Бабай и тебя накажет.

Настя застывает на миг, а потом разражается еще большим плачем…

Глава 22.

Вера.

– Вер, по-моему, ты ее избаловала, – протягивает Макар, снисходительно взирая на меня с Настюшей. – Ребёнок должен уважать родителей. И старших, и…

– Спасибо за замечание, Макар, – пытаясь перекричать плачущую дочь, отвечаю я. – Да, я ее избаловала. Потому что я у нее одна. У тебя еще есть замечания? Или пожелания?

– Верочка, ну почему ты так все воспринимаешь? Я же стараюсь. Я…

– Пугая моего ребенка Бабаем? Ладно, Макар... Извини. Просто я остро воспринимаю все, что касается моей дочери. Идем на машинки?

– Она из тебя веревки вьет. А что дальше будет? Когда настанет подростковый период? – не унимается Макар.

– Когда начнется подростковый период, я буду с ней разговаривать. Долго и терпеливо. Но до этого момента я хочу сохранить доверие дочери. Ох, Макар… Давай закроем тему воспитания, ладно?

Душу заполняет липкая тревога… Страх, разочарование, грусть… Сердцем я понимаю, что мы друг другу не подходим. А разумом… Может, Макар прав? В конце концов, он имеет право на свое мнение. Что теперь – ставить на человеке крест, если он не разделяет моих взглядов на воспитание?