(Не) настоящий ангел

Прислоняюсь плечом к одиноко светящему фонарю возле клиники и ловлю себя на мысли, что все это очень странно. Арсеньев, я, наши перепалки. Словно семь лет назад мы поставили на паузу нашу войнушку и тут же включились в нее, едва оказались нос к носу. Хотя помнится, закончилось все совсем не на этой ноте. Если уж продолжать с того, чем все зафиналилось, то по законам жанра мы должны сейчас кувыркаться на его узкой кровати, пыхтя, как два паровоза.

Скольжу взглядом по крепкой фигуре напротив, оценивая, насколько интереснее это было бы сейчас. Определенно, громче.

Роюсь в сумке и вытаскиваю сигареты. Холодно и голодно, а никотин убивает этих двух зайцев. Подношу сигарету ко рту, зажимаю губами фильтр, поджигаю зажигалкой. Первая затяжка разливается теплом в груди.

— Ты еще и куришь, — кривится Антон, кидая на меня брезгливый взгляд.

— Ой, пожалуйся маме, — отбиваю раздраженно.

Делаю еще одну затяжку и, красиво отведя руку с зажатой сигаретой, выпускаю дым в небо. В моей голове это выглядит очень эротично. Почти как у актрис прошлого века в элегантном манто на плечах и длинным мундштуком в руке.

— Твоей бесполезно. Скажу своей, она знает, как бороться с такими привычками, — не ведется на картинку Арсеньев. — Кстати, когда она вернется, не знаешь?

— Они прилетят в следующую субботу, — очередная затяжка.

— Откуда? — упирает в меня свой недоуменный взгляд.

Вот и любовь сына во всей красе.

— Так ты не знаешь, — расплываюсь в широкой улыбке. — Они с мамой в Турцию укатили. Уже должны были заселиться и опробовать “ультра все включено”.

— Мать недоступна, я думал на даче, — прислоняется к фонарю напротив и устало выдыхает. — Значит, не увидимся.

— Ты просто сын года, — хмыкаю я. — Приехать первый раз за семь лет, без предупреждения, м-м-м, красавчик!

— Кто бы говорил, — громко фыркает он. — Твоя мать хоть наполовину тебя настоящую знает?

Что есть, то есть.

Тушу окурок о бортик урны и выбрасываю. Повисает гнетущая тишина. В сумке раздается вибрация, разрезая напряженное молчание вечера. Вытаскиваю телефон, смотрю на имя и морщусь. Вечер становится все интереснее.

— Да, — холодно отвечаю на звонок.

— Ангел мой, — урчаще произносит Макс.

И я ненавижу то, что от этого голоса по-прежнему бегут мурашки.

Глава 11

Антон

А утром все пройдет, и сердце остынет

И каждый упадет в свою пустыню…

— Чего надо? — рявкает в трубку “ангелочек” напротив.

Я невольно вздрагиваю. Так увлекся ее пухлым ртом, выдыхающим из себя никотин в атмосферу, и тонкими пальцами, держащими чистый яд, что не заметил, как зазвонил ее телефон. Чертовка даже убивает себя так, что хочется присоединиться. Или добить ее быстрее, не полагаясь на пожирающее легкие время. Она просто ужасна, боже.

Отворачиваюсь к дороге и высматриваю такси. Кот на руках почти ничего не весит, совсем тощий, но руки все равно затекли. Да и все тело в целом от долгого сидения на неудобном стуле и накопленной усталости — закаменело. Разминаю шею поворотами вправо-влево, повожу плечами, чтобы немного расслабить забитые мышцы. Пытаюсь не вслушиваться в разговор рядом, но все равно в голове составляю картину того, с кем она может говорить в таком ключе: от замаскированной агрессии до елейного голоска.

— С ума сойти, — говорит она с таким придыханием, что я оборачиваюсь.

На проводе точно мужик.

— Макс, зачем гондоны, когда у тебя есть ты? — вкрадчиво, но с явной злостью кидает в трубку и обрывает звонок.

Не хило она его приложила. Бывший?

— Какие же вы, мужики… — говорит, поднимая на меня свои ясные глаза.

— Гандоны? — вскидываю бровь.

— Стопроцентно латексные.

— Тогда мы точно стоим друг друга, — пожимаю плечами и снова опираюсь на столб позади.

— Мы с тобой? — хмыкает, ехидно приподнимая уголок губ.

— Боже упаси. Женщины и мужчины в целом.

— Ну конечно, — фыркает и складывает руки на груди. — И что же, есть теория на счет женщин?

— Чокнутые. Все до единой.

— Ха! — высоко и ненатурально. — Уж лучше быть чокнутой, чем распоследним…

— Гандоном? — напоминаю я, не скрывая уже улыбки.

Это гнездо лучше не ворошить палкой, я еще помню расцарапанную мелкими коготками морду, но как устоять? Уверен, мужик не был изначально таким, просто рядом с ней и святой станет Ганнибалом Лектором.

— Самокритика очень важна. Молодец, продолжай в том же духе, — насмешливо подтрунивает надо мной. — Может быть найдешь себе под стать резиновую бабу!

Вот зараза!

— У меня и с живыми неплохо складывается. А вот твою тягу к резиновым изделиям можем обсудить.

Видеть разгорающееся в ее взгляде пламя — почти кайф.

— Да пошел ты! — взрывается ровно в момент, когда у обочины останавливается автомобиль.

Я делаю шаг к машине, она таращится в телефон, не двигаясь с места. Открываю заднюю дверцу, поворачиваюсь к заразе.

— Едешь?

— Это твоя, — гасит экран телефона, кидает его в сумку.

— Даже так? — и чего удивляюсь, знал же, что с мамой больше не живет, просто сложил в голове какие-то необоснованные факты: если с мужиком своим разошлась — значит вернулась домой. — Вторая машина скоро подъедет?