Не навреди. Истории о жизни, смерти и нейрохирургии

– Конечно, нет. У меня слишком много дел, а в четверг еще и клиника.

– Да ладно вам, поезжайте. Вы всегда говорили, что интересуетесь Россией, а сами никогда там не были.

Обычно Гейл больше всех злилась, если я отменял прием амбулаторных больных, ведь это ей потом приходилось отвечать на многочисленные звонки от огорченных, а порой и обозленных пациентов, и назначать им новую дату приема. Так что мне следовало отнестись к ее совету внимательно.

Итак, вместе с двумя коллегами я отправился на независимую отныне Украину. До развала Советского Союза она никогда не являлась отдельным государством, поэтому сложно было понять, что в данном случае подразумевалось под независимостью. Очевидно было одно: страна пребывала в полнейшем хаосе, а ее экономика оказалась на грани коллапса. Заводы позакрывались, многие люди остались без работы. Условия в больницах, которые я посетил, напоминали кошмарный сон.

Мы прибыли в Киев рано утром на ночном поезде, который шел из Москвы. Проехав по мосту через Днепр – широкую реку, на которой стоит Киев, – и приблизившись к крутому западному берегу, мы увидели позолоченные купола Киево-Печерской лавры, сиявшие в лучах восходящего солнца. Это зрелище являло собой разительный контраст с мрачными железнодорожными станциями и вокзалами, мимо которых мы проезжали ночью, а также с угрюмыми пригородными многоэтажками. Я лежал на полке, укрытый тонким одеялом, и то погружался в сон, то просыпался под ритмичный стук колес о рельсы старого образца, пока мы пересекали территорию России с севера на юг, периодически останавливаясь на плохо освещенных станциях, где я то и дело слышал неразборчивые объявления, эхом разносившиеся по пустынным, занесенным снегом платформам.

Все казалось удивительным и странным, но вместе с тем поразительно знакомым – наверное, благодаря русской литературе, которой я увлекался в прошлом. В Москве мы провели лишь несколько часов. Этого оказалось достаточно для того, чтобы в сумерках посетить заснеженную Красную площадь: несмотря на падение коммунистического строя, по неведомой мне причине над Спасской башней Московского Кремля по-прежнему развевался, хотя и довольно вяло, красный флаг. Достаточно для того, чтобы отведать роскошный ужин в отеле: пришлось преодолеть три поста вооруженной охраны, прежде чем попасть в длинный обшарпанный коридор с протертыми тонкими коврами и невероятным числом потрясающе красивых девушек, желающих подзаработать на иностранцах. Достаточно для того, чтобы понять: из-за обвала рубля те несколько сотен долларов, что лежали у нас в карманах, делали нас практически миллионерами по сравнению с доведенными до нищеты русскими.

По прибытии в Киев нас отвезли в НИИ нейрохирургии – огромное уродливое здание с бесконечными коридорами, которые являются проклятием любой крупной больницы. Из-за плохого освещения в коридорах царил полумрак. На стенах висели внушительные плакаты, наглядно демонстрировавшие триумфальные достижения советской нейрохирургии: зернистые черно-белые фотографии героического вида мужчин в белых колпаках, как у повара (советские хирурги неизменно носили их раньше), вперемежку с серпами и молотами, красными звездами, вдохновляющими лозунгами и запечатленными на пленку кадрами времен Великой Отечественной войны – так русские называют Вторую мировую войну. Но все – начиная от внешнего вида самого здания и заканчивая плакатами на стенах, а также спертым воздухом, который пропах смесью дешевого табака и какого-то тошнотворного дезинфицирующего средства, – казалось ветхим и потрепанным. Нас провели в кабинет академика Ромоданова – пожилого импозантного человека, который работал директором НИИ. Он оказался высоким и крупноголовым, на нем был белый халат с высоким воротом, застегнутый на все пуговицы. Однако выглядел он таким же измотанным и ветхим, как окружающие его больничные коридоры, – через несколько месяцев его действительно не стало. Нас, по обыкновению, представили друг другу (общались мы с помощью переводчика), и все расселись за длинным столом для совещаний.

– Зачем вы приехали сюда? – спросил он сердито. – В качестве туристов? Чтобы позабавиться, наблюдая за нашими проблемами? Мы переживаем очень и очень тяжелые времена.

Мы постарались ответить максимально дипломатично – упомянули дружбу, профессиональное и международное сотрудничество. Судя по лицу академика, наши слова его ничуть не убедили, и он был, разумеется, совершенно прав.

Затем один из его помощников показал нам знаменитый институт.

– Это крупнейшая нейрохирургическая больница в мире, – сказали нам. – Здесь восемь отделений, пять этажей и четыреста больничных коек.

Я был поражен: в моем нейрохирургическом отделении, которое по праву считалось одним из самых крупных в Англии, имелось всего пятьдесят коек. Мы долго ходили вверх и вниз по лестницам, вдоль коридоров, по очереди посетив все отделения, похожие друг на друга как две капли воды.

Начали мы с первого этажа.

– Это отделение опухолей задней черепной ямки, – сказали нам.