Не называй меня майором...

Один из путейцев отбросил окурок. Сигарета прочертила в воздухе огненную петлю, упала, рассыпав искры на междупутье.

Работяги из Дистации пути трудились где-то поблизости, могли что-то ви-деть.

Качан помедлил. В конце концов отвернулся.

Не бежать же вслед: «Мужики, вы тут давно? Пистолет „макаров случайно не видели?!“

Уборщик, скалывавший снег в конце платформы, прошелся ещё метлой по кромке, сложил орудия труда. Он уходил на перерыв, остановился. Качана поймал неожиданный поворот головы – тот смотрел в его сторону.

«А вдруг?!» – отдалось в груди.

Качан двинулся к нему.

Еще кружилась голова, но слабость понемногу проходила.

Уборщик не уходил. Ждал его. Встретил вопросом:

– Что? Пооблегчили?

– Есть немного.

Качан узнал его.

«Пенсионер-подполковник, бывший начальник патрульно-постовой службы …»

Качан ещё застал его действующим:

«Бравый строевик – хохол из правофланговых…»

Сейчас перед ним был худой высокомерный старик. Он не стал прираба-тывать по месту прежней службы. В Совете ветеранов… Работал физически по ночам, с коллегами почти встречался .

Качана он не помнил. Спросил, как обрадовался:

– Сняли часы – то?!

– Ну! – Старший опер не стал разочаровывать:

Отставник был удовлетворен. Предположил уверенно:

– Еще и бумажник, наверное… – Его радовала собственная сметливость. – Кошелек – это они берут обязательно! Денег, наверное, много было?! – Он быстро смекнул. – Вчера на ЗИЛе получка … До рубля взяли или чуть оставили?..

– На метро осталось… Вы все видели?

Бывший милиционер осклабился:

– А как же! – Он плохо слышал, потому почти кричал. Голос разносился далеко по платформе. – Двое. Оба высокие, в коротких куртках. Знаешь, какие сейчас носят. И без головных уборов… Тут как раз электричка отправлялась…

– Из Москвы?

– Да.

– Откуда они подошли? С электрички?

– Этого не скажу… Когда мне смотреть? – Отставник кивнул на расчищенный прямоугольник платформы. – Да и наблюдать-то?! Сам понимаешь… Запросто голову оторвут!

– Ушли они через мост?

– Не знаю, куда делись… – Розыскная сторона дела его уже больше не интере-совала. – Может на мост ушли или туда, к палаткам, чтобы сразу пропить. Может в электричку сели…

– Электричка была последней?

– Последняя, – он снова засобирался уходить.

Сочувствия в его голосе Качан не почувствовал.

В глазах отставника он был потерпевшим. Таких – фуцанов, фраеров, лохов , терпил – надо было учить и учить, чтобы знали!..

Качан все понял.

– Последний вопрос. Вы их узнаете?

– Чего я узнаю?! – Бывший начальник отделения даже возмутился – ему быть свидетелем! – Чего я видел? Высокие молодые… Подходили… А взяли или нет… Меньше пить надо!

Он позорно бежал.

Качан снова на секунду прикрыл «бандиткой» глаза. Но слезы не было.

«Японский бог!..»

Дальнейшее пребывание его в Домодедове было бессмысленным и ненужным. О случившемся следовало немедленно поставить в известность руководство. Игумнов как ответственный и майор – дежурный должны были, не откладывая, протрубить общий сбор. По горячим следам всем составом тут же начать поиск…

«А как быть с Николой?!» – Игумнов поручил ему встретить своего агента, проверить его сообщение о встречающихся в Домодедове наркодельцах.

С места, где Качан стоял, был виден телефон – автомат. Старший опер собрался с мыслями. Подошел, набрал номер. Игумнов не отвечал. Качан позвонил в дежурку.

– Слушаю… – У телефона был помощник. – Дай трубку дежурному… – Не могу. – А Игумнов? – Он тоже вышел. Пожар у нас…

***

Огонь на перроне вспыхнул сразу после полуночи. Как раз против дежурной части Линейного Управления внутренних дел

Загоревшийся фирменный магазинчик – чистенький, аккуратный – был сверху донизу набит теле-фотоаппаратурой, микрокалькуляторами, фотопленкой. Причиной возгорания мог быть и поджог, и неисправная электропроводка.

Пожар заметили своевременно, в первые же минуты. Его нельзя было не заметить.

Горело лихо, в двух шагах от дежурки. Трещала пластмассовая обшивка, искры летели во все стороны.

Немедленно сообщили по «01».

Пожарные прибыли почти сразу, но огонь распространялся с пугающей быстротой. Были приняты все меры. Пожарные рукава подсоединили где могли и к гидранту в помещении Управления. Бойцы в робах бесстрашно пробивались внутрь, к очагу возгорания.

Начальник розыска Игумнов – тяжелый крепко сбитым молодым телом, с искривленным в юности носом и металлическими фиксами в верхней челюсти – к началу действа опоздал – он проверял посты на Москве-Товарной. Пригнал на вокзал, как оказалось, почти что к шапочному разбору.

Пожар он и водитель увидели ещё издалека, раньше чем машина свернула на привокзальную площадь. Огромное красное зарево в ночи…

Пламя поднялось на полнеба. Искры разносило по перрону. На деревьях в парке по другую сторону ограждения у музея, носившего длинное название – «Павильон-музей „Траурный поезд В.И. Ленина“, уже вспыхивали ветки.

Пока подъезжали, и оттуда, от музея, тоже ударили мощные струи. Там тоже появились пожарные.

Игумнов выскочил ещё на ходу, кинулся по пандусу вверх, к платформам. Картина, представшая ему, напоминала военную хронику. То ли Афган, то ли Чечня…