Не называй меня майором...

Мент шел легко. Правая рука покоилась глубоко в кармане шинели. Его напарник был в сержанских погонах — кряжистый угловатый. По тому, как он двигался — тяжело, вразвалку — можно было предположить в нем мрачноватую ленивую силу. Сержант не проявлял инициативу, смотрел куда-то в сторону. Старлей, напротив, выглядел озабоченным.

На этот раз их интересовал Качан. Других людей вокруг не было, если не считать африканца на переходном мосту, вверху.

— Поедешь с нами! — объявил старлей. — Пошли.

Качан не возражал. Заметил только:

— Погоди, командир…

— Без шума!

Тон патруля исключал малейшее возражение. Правую руку старлей по-прежнему держал в кармане.

Все же Качан сделал ещё попытку снять напряжение:

— А, может, здесь разберемся, ребята?! — У него было что им сказать.

Вместо ответа старлей вытянул из кармана руку. В ней был «макаров».

Качан на секунду впился глазами в пистолет. Брат-близнец пропавшего у него «макарова». Клонированный экземпляр.

Ствол уперся Качану в грудь.

— Давай в машину! Живо!

Сержант сделал шаг за спину задержанного. — Ребята…

Качан поднял глаза.

Африканец на мосту спокойно наблюдал за действиями патрулей внизу. Может вспоминал родную нигерийскую ментуру.

— Руки! — скомандовал сержант.

Выхода не было.

После того, как он враз лишился пистолета и служебного удостоверения, ничто больше уже не могло его особенно расстроить.

Качан протянул руки. Он не был напуган. Своих коллег, в том числе и незнаколмых, он знал, как облупленных. «При исполнении» перечить им было бесполезно и небезопасно.

Старлей присовокупил:

— Иди и молчи.

Качан продемонстрировал им спокойное, даже ироничное восприятие происходящего.

— К вашим услугам…

Сержант проворно обхватил дужками металлических браслетов обе его кисти. Запорные устройства щелкнули. Качан скосил глаза: наручники были стандартные милицейские.

«Это ты зря, между прочим…»

У него было с собой чем их открыть.

— Шевелись…

— Как скажешь, командир…

Все приказания коллег и их действия были знакомы. Оригинальностью не отличались. Теперь старший опер мог на себе ощутить их давящую бессмысленную тупость.

Втроем спустились с платформы. Старлей и сержант вышагивали, как и положено, по бокам. Старлей снова сунул руку с пистолетом назад в карман.

«Крутые ребята… — Качан не мог не признать. — Интересно, откуда они…»

Таких тут сроду не водилось.

«Может гастролеры? Заехали в чужой район, на бутылку сшибают..»

При случае следовало расспросить о них коллег. Домодедовские опера должны были тут всех знать.

Патрули подвели его к машине.

Со стороны все выглядело обычно: стражи порядка отконвоировали бомжа или пьяного, а, может, и находящегося в розыске опасного преступника…

Сержант открыл заднюю дверцу.

— Забирайся…

Качан мельком оглядел машину.

Обычный патрульный «жигуль».

На водительском месте никого не было. Машину вел один из этих двоих. Рация была включена, оттуда, не переставая, выдавалась текущая оперативная информация. Патрули находились на дежурном приеме и были в курсе всех криминальных новостей и передвижений соседних постов..

Качана сунули на место позади шофера. Старлей отстегнул браслет на левой кисти Качана, замкнул на металлической ручке под крышей салона. В каждом экипаже придумывали свое. В их Линейном Управлении до этого пока не додумались.

«Чтобы обычного задержанного?! Это уж слишком круто!»

— Ни к чему, командир?..

— Помолчи, целее будешь…

Качан впервые взглянул на происходящее серьезно.

«Непонятно, что у них на уме…»

С такими следовало быть осторожнее. Качан представлял себе эту публику. Они вполне могли вывезти из города и высадить где-нибудь в лесу. «Пусть выбирается на своих двоих…»

Наиболее оборзевшие так и поступали в отношении бомжей, цыган, проституток…

Теперь он рад был, что не сказал им, кто он.

Убоявшись ответственности, такие могли пойти на все.

Патрули вели себя странно. У них явно были какие-то планы в отношении его.

— Будешь шуметь… — старлей, стоя у открытой дверцы, ткнул его стволом в висок. — Замочу и тут брошу, на пути…

Угроза выглядела серьезной.

— И в жизни никто ничего узнает. Так?

Качан не ответил.

Как розыскник он не мог не признать его правоту:

«Глухой час. Труп под платформой. Сотня версий. Наши пути — мои и старлея с сержантом — нигде раньше не пересекались. Никаких причин для убийства: ни месть, ни ревность… На них никогда не выйдут…»

Очередной висяк к предстоящей Коллегии по нераскрытым убийствам…

— Д о г н а л?!

— Да..

Он был нужен им для серьезного разговора.

Старлей опустил пистолет, свободной рукой что-то достал из кармана.

Сержант стоял тут же, оба не сводили с Качана глаз. Старлей протянул руку:

— А ну! Быстро! Откуда у тебя это?

— Не вижу!

Старлей сунул ему к лицу прямоугольный листок плотной бумаги.

— Как к тебе это попало?

Одной рукой он все сжимал «макаров», во второй белела визитная карточка.

На этот раз Качан прочитал ее:

«Коржаков Евгений Иванович»…

— Говори быстро! — старлей бросил визитку на сиденье рядом, свободной рукой передернул затвор.

Качан бросил взгляд на площадь. Несколько одиноких прохожих тянулись к ларькам.

Борьке показалось, он узнал Николу.