Не небом едины

К тому моменту мне стало невыносимо видеться и общаться с Мартой, поскольку чувства брали верх над разумом и телом, я еле сдерживал себя, чтобы не надавать тумаков Леопольду за его скотское поведение и не расцеловать любимую, позволив себе зайти дальше. Я устал порядком от тени вечно юного и утешающего друга и хотел стать для Марты мужчиной, желанным и возлюбленным.

— Платон, — она перевернулась на спину, и её бежевая плиссированная юбка задралась, оголив ноги, отчего я сглотнул вожделенно, — что со мной не так? Скажи?! — взглянула на меня надломленно и утонула любимая в рыданиях.

— Что стряслось? — спросил я равнодушно, стараясь не смотреть на соблазнительные ножки.

— Он мне изменил, — всхлипнула Марта.

— И? В первый раз что ли? — я категорически не хотел снова вникать в разборки Ильинской и Липатова, поскольку мне осточертело, что она потом успокаивается, прощает его, и они мирятся, оставляя меня ни с чем.

— На этот раз у него любовь, — любимая закрыла лицо руками и завыла.

— С чего ты взяла? Может, банальная интрижка? — я по привычке принялся утешать Марту, сам себя ругая за слабость.

— Нет! Нет! Нет! — взревела Ильинская. — Я видела его любовниц, поэтому и прощала ему измены. Потому что хороший левак укрепляет брак. Ну хотелось ему разнообразия в постели. Не он первый, не он последний. Они же для него ничего не значили. Девицы для утех. А с ней, — прохрипела она навзрыд, — у него любовь. Я видела, видела, видела, как Леонид смотрит на эту Элину!

— Марта, — замялся я, ситуация выходила из-под контроля, и такая истерика Марту накрыла впервые, — я не знаю, что тебе сказать. Милые бранятся — только тешатся. Тебе надо успокоиться. Хочешь водички?

— Платонов, я не хочу водички! Я не хочу браниться! И не успокаивай меня! Скажи, что со мной не так? Ну?! — воскликнула она и сдавленно зарыдала.

— Марточка, — вздохнул я и опустил юбку Марты вниз, дабы не соблазниться ненароком, — с тобой не так только одно.

— Что, Платон? Что?! — медово-карие глаза Ильинской наполнились слезами и безысходностью, будто она ждала от меня услышать приговор.

— Не что, а кто! — заорал я и с силой бросил деревянный стул об стену. — Лезет под каждую юбку, изводит тебя, на деньги Юрия Георгиевича позарился. Сколько можно его терпеть, Марта?! Ты же! Ты же, Золушка, нежная, хрупкая и ранимая. И тебе нужен принц, который и полцарства подарит, и любовью окружит, и на руках будет носить.

— Плутоний, ты чего? — любимая испуганно заморгала, переводя взгляд с разбитого стула на меня, и затихла.

— То-то же, — прошептал я и опустился перед ней на корточки, — эффект неожиданности. Зато ты перестала плакать, — смахнул застывшую слезу с щеки, убирая руку.

Марта перехватила мою ладонь и нежно поцеловала мокрыми от слёз губами.

— Мне не нужен принц, Плутоний, — любимая потянула меня на себя, и под нами заскрипела кровать, — достаточно будет одного волшебника, чтобы я стала счастливой.

От сладостных воспоминаний, усталости и выпитого виски я поплыл и плыл бы себе, и плыл радостно, неторопливо, но настоящее грубо меня вырвало из прошлого к моему неудовольствию.

— Это она? — равнодушно спросила Лейла у мужа, глядя неотрывно на Элину.

— Лейлушка, солнышко, — Степан обнял жену за талию, но она попятилась назад, — не устраивай сцену. Здесь же люди.

— Я ничего не устраиваю, Калинин, — отчеканила сухо всегда звонкоголосая Лейла, — я задала один единственный вопрос. А людям, коих ты заметил, не до нашего с тобой развода. Они Марту ищут, если ты не забыл.

— Лейла?! Ты, ты, — мой совладелец покраснел и потерял дар речи, — никакого развода.

— Дома поговорим, — отрезала наш администратор и обратилась ко мне, — до вас тщетно пытается дозвониться психиатр Изольда Гурьянова.

— Психиатр? — удивился я и прыснул со смеху. — Весьма актуально. Он нам всем здесь не помешает. Зачем я понадобился ей?

— Пункт 6.2.4 регламента «Платонов и партнёры», — отрапортовала Лейла и развернулась к выходу, — перезвоните ей, как освободитесь.

Лейла гордо, как натянутая струна, продефилировала мимо мужа, не удостоив его внимания. А я начал вспоминать регламент собственной компании, чтобы понять, о каком пункте мне сурово заявила администратор. Я вернулся за стол Алёны и озадаченно посмотрел на полную налившуюся светом луну, будто она могла мне дать ответ.

— Что за конфиденциальная информация, о которой мне нельзя говорить? Платонов, что за дела? Я совладелец или где? — Степан оставил амбалов у дверей и воинственно проследовал ко мне.

— Чего? Переведи с русского на русский. Я ваших с Лейлой загадок не разумею.

Глава 43

Пока Калинин наступал на меня и пыхтел недовольно, играя желваками, чему я напрасно не придал значения, в рядах моих оккупантов началось заметное оживление. Юрий Георгиевич о чём-то шептался с Марьей Тимофеевной, при этом поглядывая на меня заговорщически.

— Больше двух говорят вслух, — пошутил я, за что сразу же поплатился.

— Почему тебе названивает какая-то психиатр? — разгневанно хором спросила парочка, спевшаяся меж собой. — Ты опасен для общества?