Не нужно спешить

Ничего бы и не случилось, если б не гастроли. Об этих гастролях с выездом в Ярославль знали заранее все, только забыли уведомить охрану. Менять что-либо было поздно, Медников требовал отменить, отказали, просил поддержки в своем ведомстве, мягко дали от ворот поворот, а он буквально кончиками пальцев чувствовал, что маньяку этот выезд, как подарок, только его и ждет. Он кинулся к профессору в институт Сербского.

– В широком смысле, вы правы. Большие события в жизни предмета обожания могут подвигнуть психопата к живым действиям. Да, отъезд театра на гастроли может быть таким толчком – все меняется, все движется, выпадает из привычного для него ряда. Вероятно. Пожалуй, даже весьма вероятно.

– Главный вопрос: он опасен? Или мы нафантазировали ерунды с ее слов.

Моложавый психиатр пожевал губами.

– На меня не ссылайтесь, я вам этого не говорил. Но, на мой взгляд, исключительно опасен. Тут как спусковой крючок: заденет за ветку и выстрелит. Любая мелочь, выпадающая из его плана, может спровоцировать быструю реакцию. Не представляю, как вы можете к такому подготовиться.

– Спасибо, это уже наше дело – подготовиться. Вы мне другое объясните. Сейчас при переезде, на гастролях он проявится, выделится, станет заметен? Я хочу сказать, можно ли будет внешне отличить его по манере поведения.

– Как раз наоборот. Он и письма писал, чтобы ввести нас всех в заблуждение. Если он талантливый человек, он весь свой азарт сейчас тратит на то, чтобы слиться, спрятаться от вас и ваших коллег, от всего мира. И внезапно явиться перед своей обожаемой дамой, оставив вас в дураках, извините. И тут вам никакой профессор не поможет. Интуиция у социопатов феноменальная. Они опасность чуют за версту.

– Ничего. У меня тоже интуиция, – хмуро проговорил Медников и пошел к двери. Не успев понять, почему, он вдруг сделал резкий шаг вправо и обернулся в полной боевой готовности. Дешевая шариковая ручка пролетела мимо него и разлетелась на осколки, ударившись о дверь. Профессор стоял у своего стола и улыбался:

– Действительно, интуиция. Может быть, у вас и получится.

Ярославль

Медников потом еще много лет недолюбливал город Ярославль с его старинным театром, с сальной стариной, с дешевым туристическим ширпотребом на всех углах и фанатичными толпами театралов, ломившихся на спектакли московского театра, как одержимые. «Вот где настоящие фанатики. В такой компании мой маньяк просто ангел с крыльями, за нормального сойдет». И утроил внимание. К недовольству актеров, все записки, которые поклонники оставляли на проходной, он теперь забирал себе, перебирал букеты с цветами.

Рыбак написал ей на второй день гастролей. В записке сурово отчитал актрису за то, что завела себе охрану. И обещал скорую долгую встречу со свечами и шампанским. Медников повертел записку в руках и сформулировал: «Не уйдет». У него тоже был свой азарт.

В старом театральном здании десятки темных коридоров. Тупиков, кладовых, загашников, диких переходов с лестницами вверх и сразу вниз, непрямых углов и бесконечных подвалов. И повсюду экономят на электричестве. Медников понял, что этот лабиринт ему не освоить, и выбрал полдюжины ключевых точек, которых было не миновать любому, кто двигался в сторону комнаты Шаховой. И угадал. Своего психопата он перехватил на четвертый день в длинном полутемном пространстве между задниками и замшелым занавесом черного бархата. Медников не столько увидел, сколько почувствовал движение темного на темном, бесшумной тени, от которой шла смертельная угроза. Противник двигался быстро и собранно, но Медников успел столкнуть его в сторону занавеса, тот попытался опереться, как о стену, рука провалилась в мягком, он потерял равновесие, и это спасло Игорю жизнь. Длинный, отточенный, как бритва нож-кинжал прошел ниже горла, скользнул по груди, распоров все до титановой пластины бронежилета. Медников уже прижал убийцу к полу, тот бился, в визгом изворачивался на грязных досках, но тут открылась дверь и поток света ворвался в темный коридор, ослепил Медникова.

Вера-и-Ника стояла в проеме освещенным силуэтом в полный свой великолепный рост, как хлыстом, раздраженно бросила:

– Что здесь происходит?

Этой полсекунды маньяку хватило, чтобы ударить ослепленного светом Медникова чем-то тупым в лицо, вывернуться, и черный комок кинулся прочь, прогрохотали шаги по далекой металлической лестнице, и тишина. Игорь поднялся с колена, отряхивая руки, попытался поправить распоротую на груди одежду – не получилось. Задерживать он был не обучен, только убивать. К лежащему у его ног кинжалу он решил не прикасаться. Игорь поднял глаза на Шахову:

– Ну, вот и все. Можно отдыхать. Больше не вернется.

Актриса смотрела на него с ужасом и восторгом.

Теперь, двадцать лет спустя Медников не столько вспоминал тот бешеный роман и тяжелое, наразрыв расставание, сколько их последний разговор с Вероникой, красавицей, любовью, звездой. Так все было тяжело, трудно, и вдруг все кончилось. Расстались они спокойно, до банальности скучно. Разговор был в Москве, в ее гримуборной в театре.