Не один

Цифры внушительные, но из расписных снов, из мнимой реальности. Оно, конечно, ребята не голодают, но когда я спрашиваю их о доходах, ломаются, мямлят, что не все радужно, что ипотека сжирает все, что «Бентли» одолжил друг, а демонстрация нужна для прессы, ты ж понимаешь, старик, «чтоб от людей стыдно не было», как говаривал астафьевский герой.

Ну, нечеловеческой жизнью живет звездная шатия! Надо поддерживать имидж успешных, скрывать, что кругом должен, летая при этом ниже радаров налоговой инспекции.

Но ведь в полиции не дураки сидят, тоже, небось, ухмыляются, когда читают про девятый за полгода отпуск Мити Фомина, изображающего этот «отпуск» (за неимением работы) в позе распущенного жуира (не без налета, конечно, гениальности).

Да все они хотят казаться обезумевшими жуирами, и чтобы им за это ничего не было. Кроме красивых обложек. То есть сначала наши гуттаперчевые звезды хотят, чтобы о них писал «Форбс», потом – при мысли о налоговой – их пожирает слепая паника, и они в истерике требуют опровержений. Сказано же: «Все песни о любви – всего лишь ловкость рук».

Получается чистой воды дуализм, потешная амбивалентность.

И так во всем.

То есть многогранные наши звезды хотят и на елку сесть, и не уколоться. Где-то так.

А на вершине мира по-прежнему Киркоров, налоговики его обожают.

Счастью – да, чуши – нет

Когда речь заходит об артистах, а уж тем более таких, как Алла Пугачева и Максим Галкин, мы должны понимать и принимать то, что они шоумены, причем не по профессии, а по конструкции личности, их поступки иной раз, даже часто, труднопроницаемы. Дискуссии, разгоревшиеся вокруг рождения у них двойни, заставили меня – пусть по скайпу, по телефону в интернете – в них поучаствовать.

Послушайте, я говорю, они ведь никому не перешли дорогу. Уж им-то газетные заметки и телерепортажики сто лет не нужны, это мы, вы нуждаетесь в этих певчих птицах. Прежде я б, верно, сдуру обрушился на них, но я теперича многократный папа, и кто я такой, чтоб осуждать людей за избранный ими способ счастья?! Надо очень осторожно изрекать что-либо на эту деликатную тему, коли вы не готовы просто поздравить людей с двойней, солнечным тандемом. По крайности, уважение они заслужили и до этой новости.

Главное – обойтись без догм и пропаганды, хотя многие склоняют религиозный и материальный факторы.

По-моему, не одного меня трясет от количества умников в наших палестинах.

Но вот что сказанул по сему поводу уважаемый мною протодиакон Андрей Кураев: «Я не комментирую события из жизни так называемых звезд. Суррогатное материнство – это форма торговли человеческим телом».

Ну, положим, «так называемой звездой» АБП можно обозвать, будучи сильно необъективным человеком, и я даже не буду говорить – мелко это! – сколько с меня брали денег за то, чтобы я крестил детей, и сколько с меня брали в церкви, когда я хоронил маму и папу; если вы такие возвышенные и принципиальные, будьте последовательны до конца.

Но ведь дело не в этом.

Все как будто травы накурились, у всех монополия на истину, как будто кто-то лишил людей права на счастье, как будто все враз забыли, что пара эта… специальная, что женщина переполнена любовью, и для нее это возможность, презрев фертильность, одарить любовью детей, взрастить их, и нас будет на два счастливых человечка больше. То есть на четыре, конечно. Как минимум.

Что мне сказал отец Виктора Цоя

Я пишу эту заметку, переполненный гордостью за то, что отец Виктора Цоя обнял меня и дозволил вести концерт, имеющий к нему непосредственное отношение.

А еще мы с ним поговорили немного.

Роберт Максимович Цой мысли свои формулирует очень негромко, подбирает слова. И вообще, идея разглагольствовать о сыне в ночном клубе в центре Киева кажется ему неловкой. Пафосный слог не про него, и вычурностей он не любит.

Роберт Максимович, когда речь заходит о гибели сына, решительно против всякой конспирологии («убили») и мистики («жив»). Это обстоятельство тоже располагает к нему.

Его боль никогда не уйдет, не выйдет. Ее не избыть. Его сын трагически погиб, и жизнь, тон этой жизни, ее цвет и вкус переменились бесповоротно.

Отец, переживший своего сына, говорит про Виктора простые вещи. Что тот всегда был скромным донельзя, но держался так, будто переоценивал себя. Это он так защищался.

Виктор был… (отец долго ищет подходящие слова) очень выверенным парнем, без заскоков, не выпендривался перед девушками и не умничал размышлениями о сущности Вселенной. У него всегда была крепкая голова и добрая душа. Его жизнь ушла в песни и слова, простые и пронзительные.

Сочинение песен ведь очень гендерная вещь, пацаны и девчонки совершенно по-разному и пишут их, и относятся к ним.

Лично мне его сын помог после армии, затюкавшей меня, выйти из укрытия, расправить плечи, поверить, что и у меня есть природный жар. Это благодаря Виктору Цою даже выражение лица моего стало лучше.