Не один дома

Но теперь было все иначе. Рождество – праздник чудес, и Дэниэл ждал чуда. Таблетки он не принимал уже несколько дней, хотя настырный доктор Брукс старался изо всех сил контролировать своего пациента. «Нет, не сейчас, Брукс… Рождество – семейный праздник, и я планирую провести его в кругу семьи. Только тебе это знать необязательно», – думал Дэниэл.

Лиззи позвонила брату и поздравила его, а еще сказала, что через два месяца у нее намечена свадьба. Дэниэл ответил, что очень постарается приехать, но не обещает, потому что не хочет своим мрачным видом портить праздник сестре.

Простояв целый день на кухне у плиты, вечером Дэниэл накрывал на стол праздничный ужин. Сверху послышался какой-то шум. Дэниэл поднял голову, поставил тарелки на стол и медленно стал подниматься на второй этаж. Шум шел не из его спальни, не из комнаты Макса и даже не из комнаты Молли. Комната, расположенная рядом с комнатой сына, была закрыта и Дэниэл не помнил, когда вообще входил в нее последний раз. Шум прекратился, и Дэниэл замер у двери. Вдруг за ней раздался пронзительный плач младенца. Дэниэл вздрогнул и резко повернул ручку. В комнате не было ничего, кроме детской кроватки, что стояла в центре, над которой нависал полупрозрачный голубой балдахин. В кроватке плакал ребенок. Дэниэл медленно подошел к ней, приоткрыл балдахин и увидел новорожденного голого младенца, который дергал ручками и ножками, не переставая плакать. Это был мальчик. И это не был Мартин.

– Правда, он прекрасен? – раздался голос Риты из-за спины. Дэниэл обернулся. Перед ним стояла его жена. Голова ее была там, где и должна быть: над декольте. На ней было надето облегающее вечернее черное платье, которое Рита надевала всего пару раз для походов в ресторан. Дэниэл улыбнулся, обрадовавшись, что жена пришла к нему не во сне и не в зеркале, а наяву.

– Рита… – прошептал он. И тут Дэниэл заметил, что по ногам у Риты течет кровь, а платье внизу живота все было ею пропитано. – Тебе не хорошо? – спросил он.

– Ах, это? – улыбнулась Рита. – Ты же хотел удостовериться, что я действительно была беременна, вот мне и пришлось извлечь нашего сына, чтобы показать тебе, что ты убил не только меня. – Оскал, обнаженный улыбкой, стал растягиваться на всю ширину лица Риты. Ее голова стала медленно выкручиваться в обратную сторону, в то положение, в каком Дэниэл видел ее в отражении в зеркалах или в своих кошмарах.

– Рита, не надо, пожалуйста, – взмолился Дэниэл.

– Рита, не надо, пожалуйста! – повторила Рита слова мужа искаженным голосом, продолжая разворачивать шею. Дэниэл слышал, как хрустят ее шейные позвонки. Зато ребенок в кроватке больше не плакал. – Тебе было хорошо? – спросила Рита. – Я хочу знать: тебе было хорошо, когда ты трахал свою щлюшку? Я хочу быть уверена, что я и мои дети погибли не просто так, что их папочка успел получить удовольствие.

Голова Риты окончательно развернулась в обратную сторону, и она повернулась к Дэниэлу своими спиной и лицом. Затем она перевела взгляд на кроватку.

– Сынок, ты никогда не сможешь пойти в школу, потому что твой папа предпочел удовольствие заботе о семье, – сказала Рита.

– Прекрати, Рита, прошу, прекрати, – взмолился Дэниэл.

– Прекратить? – удивленно переспросила она, и снова злобная улыбка поползла к ушам. – А что мне надо прекратить, дорогой? Я уже все прекратила, даже свое существование. Мои внутренности вместе с твоим сыном давно съели черви, моя кожа сгнила, оголив кое-где кости, – с этими словами на ее щеках и руках появились гниющие язвы, – моя кровь превратилась в вонючую густую жижу, которая пропитала собой весь тот шелк и бархат, что были настелены под меня в гроб.

Кровь, что бежала между ног у Риты, стала чернеть и густеть. Дэниэл почуял резкий запах гниющей плоти. Из-под платья в некоторых местах выпали черви.

– Я прекратила, дорогой, – сказала она. – Что мне осталось? Помнишь, я планировала это Рождество провести с семьей в горах? Снег, мороз… Если бы меня похоронили там, я бы выглядела немного привлекательнее, чем сейчас. В холоде тело дольше хранится. Тогда я бы тебе больше нравилась? – разлагающееся тело Риты с вывернутой головой подошло вплотную к дрожащему Дэниэлу. Он попятился назад и сумел дойти до двери. Ручка не поддавалась, какое-то время он стоял спиной к Рите.

– Беги, беги, трус, – злобно сказала она. Дэниэл обернулся и увидел, что Рита взяла младенца на руки. С него капала на пол смазка, в какой рождаются дети. – Он так похож на Мартина и Макса, – сказала она. – Мои мальчики…

Дэниэл выбежал из комнаты и побежал к лестнице, но не успел дойти до ступенек, как Рита с младенцем на руках толкнула его в спину. Сломав перила, Дэниэл упал на журнальный столик, на котором стояла антикварная шкатулка, ударившись об нее головой, а об каркас стола – ребрами и левой рукой.

Он проснулся.

Давно ему не снилось ничего подобного. Сколько дней он не принимал лекарств? К черту лекарства. От них лишь хочется спать.