Не оглядывайся!

Он спрятал лицо в ладонях. Бабушка, как мешок, опустилась в кресло и стала еще бледнее, чем обычно. У них так долго все шло хорошо. Этого, конечно, не может быть, не может.

Кто-то резко застучал в дверь. Хальвор вздрогнул, положил фотографии под скатерть и пошел открывать. Их было двое. Они какое-то время стояли в проеме и смотрели на него. Было несложно угадать, о чем они думали.

– Тебя зовут Хальвор Мунтц?

– Да.

– Мы приехали задать тебе несколько вопросов. Ты понимаешь, почему мы тут?

– Ее отец звонил сегодня ночью.

Хальвор кивал и кивал. Сейер увидел старуху в кресле и поздоровался.

– Это твоя родственница?

– Да.

– Есть место, где мы могли бы поговорить наедине?

– Только у меня в комнате.

– Да? Если ты не возражаешь, тогда…

Хальвор первым вышел из гостиной, прошел через тесную кухоньку и зашел в маленькую комнату. Дом, должно быть, старый, подумал Сейер, теперь уже так не строят. Мужчины расселись на расшатанном диване, Мунтц сел на постель. Старая комната с зелеными стенами и широким подоконником.

– Это твоя бабушка? В гостиной?

– По отцу.

– А родители?

– Они разведены.

– И поэтому ты живешь здесь?

– Мне предоставили выбор, с кем жить.

Слова получались сухими и отрывистыми, как камешки.

Сейер огляделся, поискал фотографии Анни и нашел одну – маленькую, в желтой рамке, на ночном столике. Рядом с ней стояли будильник и статуэтка Мадонны с младенцем, возможно, сувенир с юга. Единственный плакат на стене – какой-то рок-певец и надпись «Meat Loaf» поперек картинки. Музыкальный центр и диски. Шкаф для одежды, пара кроссовок, не таких хороших, как у Анни. На ручке шкафа висит мотоциклетный шлем. Неубранная постель. Напротив окна – столик, на нем – изящный компьютер с маленьким дисплеем. В ящике рядом – дискеты. Сейер посмотрел на верхнюю: шахматы для начинающих. В окно он видел двор, «Вольво», припаркованную рядом с пристройкой, пустую будку и мотоцикл, накрытый полиэтиленом.

– Ты ездишь на мотоцикле? – задал он наводящий вопрос.

– Когда получается. Он не всегда заводится. Я хочу привести его в порядок, но пока сейчас у меня нет денег.

Он немного подергал воротник рубашки. – Ты работаешь?

– На фабрике по производству мороженого. Уже два года.

Фабрика по производству мороженого, подумал Сейер. Два года. Значит, он закончил среднюю школу и начал работать. Возможно, совсем не так глуп, получил профессиональный опыт. Спортивным его не назовешь, слишком худой, слишком бледный. Анни была настоящей спортсменкой, старательно тренировалась и училась в школе, а этот мальчик паковал мороженое и жил с бабушкой. Сейер ощутил какой-то диссонанс. Это была почти высокомерная мысль, он отогнал ее.

– Теперь мне придется спросить тебя кое о чем. Ты не будешь против?

– Нет.

– Тогда я начну так: когда ты в последний раз видел Анни?

– В четверг. Мы были в кино, на шестичасовом сеансе.

– На каком фильме?

– «Филадельфия». Анни плакала, – добавил Хальвор.

– Почему?

– Фильм был грустный.

– Да, точно. А потом?

– Потом мы поели в кафе при кинотеатре и сели на автобус, идущий до ее дома. Посидели в комнате и послушали пластинки. Я сел на автобус домой в одиннадцать. Она проводила меня до остановки у мэрии.

– И больше ты ее не видел?

Он покачал головой. Шрам придавал ему обиженный вид. На самом деле, думал Сейер, у него очень красивое, правильное лицо, зеленые глаза. Маленький рот создавал впечатление, что парень постоянно пытается спрятать некрасивые зубы.

– Не общался ли ты с ней по телефону или еще

как-то?

– По телефону, – быстро ответил Мунтц. – Она звонила на следующий вечер.

– Что она хотела?

– Ничего.

– Она была очень тихой девочкой, верно?

– Да, но любила поговорить по телефону.

– Значит, она ничего не хотела, но все-таки позвонила. О чем вы разговаривали?

– Если вам обязательно нужно знать, мы говорили обо всем и ни о чем.

Сейер улыбнулся. Хальвор все время смотрел в окно, как будто хотел избежать визуального контакта. Может быть, он чувствует себя виноватым или просто стесняется. Сейеру стало жаль парня. Любимая мертва, а ему, возможно, даже не с кем поговорить, кроме бабушки, которая ждет в гостиной. Кроме того, может быть, он еще и убийца, думал Сейер.

– А вчера ты, как обычно, был на работе? На фабрике?

Хальвор немного помедлил.

– Нет, я был дома.

– Значит, ты был дома? Почему?

– Я был не совсем здоров.

– Ты часто пропускаешь работу?

– Нет, я нечасто пропускаю работу! – Он поднял голос. В первый раз он показал, что что-то чувствует.

– Твоя бабушка может это, естественно, подтвердить?

– Да.

– И ты не был на улице вообще, весь день?

– Только немного прогулялся.

– Несмотря на то, что был болен?

– Нам же нужна еда! Бабушке не так легко дойти до магазина. Она справляется с этим только в погожие дни, а их бывает немного. У нее ревматизм, – объяснил он.

– О'кей, я понимаю. Ты можешь рассказать, чем ты болел?

– Это обязательно?

– Тебе не обязательно делать это прямо сейчас, но, может быть, ты все-таки вспомнишь.

– Да, хорошо. У меня бывают ночи, когда я не могу заснуть.

– Да? И ты остаешься на следующий день дома?

– Мне нельзя следить за машинами на тяжелую голову.